В двадцати метрах от гидросамолета были вкопаны две зеленые бочки, слева от которых лежал зеленый же шланг диаметром в два дюйма.

Под зеленым кустиком лежал черный насос, к которому были подсоединены шланги.

Через пять метров за бочками островок закончился и началось бескрайнее болото с лужами, мочажинами и небольшими озерцами, окаймленными рыжеватой редкой осокой.

Через метров семь, слева, имелся еще один островок, метров пяти в диаметре, на котором рос мощный частокол высокой, не в пример другим местам, осоки.

– Вот туда-то мы и пойдем. Сними брюки и ботинки! – приказал Соколов, показывая пример.

Сняв брюки, Соколов аккуратно сложил их в сумку, а ботинки повесил на шею.

«Вечно Соколов придумает всякую ерунду! Могли спокойно переждать возле самолета! Ищет на мою и свою задницу приключения!» – выругал кап-два Федоров, складывая брюки в ранец.

Соколов тем временем вытащил из сумки алюминиевую палку и пошел вперед, скомандовав:

– Идти след в след!

– Будет исполнено, босс! – откликнулся Федоров, внимательно глядя на Соколова, который шел впереди, тыкая перед собой палкой.

Босые ноги мало того что сильно сводило от холода, так еще и норовили соскользнуть с пружинистых ветвей.

Соколов вел к островку какими-то странными зигзагами, но ни разу не оступился и не провалился выше колена.

Три минуты – Федоров засек время по наручным часам, – и они ступили на желтый песок странного островка.

– Давай сядем и укроемся плащ-палатками, – предложил Соколов, вынимая из сумки свои надувные кубы.

Федоров в минуту надул куб и, усевшись на него, вытер ладонями ступни ног и надел носки, а следом и брюки, почувствовав себя намного уютнее.

Соколов, тоже справившись с одеждой, накрылся плащ-палаткой и молча наблюдал за тем, как Федоров вынул из ранца спиртовку, зажег ее и поставил на нее котелок с водой.

Две маленькие куропатки, вернее два птенца, выбрались из-под куста и, смешно переваливаясь, направились к корявому деревцу, не обращая никакого внимания на сидящих людей.

Раздался резкий свист, около куропаток промелькнул размытый силуэт, и один птенец исчез.

Еще один свист, и не стало второго птенца.

Промелькнул еще один размытый силуэт, и уже готовый к этому Федоров увидел в пятидесяти метрах впереди стремительную птицу, которая, мощно махнув крыльями, поднялась вверх метров на пятьдесят и скрылась из вида, держа в когтях свою добычу.

– Первый раз такое вижу! В одном месте сразу кречет и сапсан охотятся! – громко выдал Соколов, обнаружив неплохие познания в орнитологии.

– А чем, собственно, отличается сапсан от кречета? – спросил Федоров, насыпая в котелок приличную щепотку чая.

– Кречеты более мощные и, к сожалению, весьма редкие птицы. Их сохранилось всего ничего во всем мире. На севере СССР можно встретить и кречетов, и сапсанов. Как и все соколы, эти птицы очень плотного телосложения, с большой головой и темно-карими глазами, окруженными кольцами голой желтой кожи, с острыми длинными крыльями. Отличительный признак соколов – острый зубец на верхней половине клюва. Сапсан меньше кречета. Верх его тела обычно темно-серый, с сизоватым отливом, низ более светлый, с рябью. Чем старше птица, тем менее заметна рябь, – рассказывал Соколов и только на секунду отвлекся, чтобы выпить глоток чая, как Федоров вставил:

– Поэтому я практически птицу не увидел?

Соколов махнул левой рукой, предлагая слушателю замолчать, и продолжил рассказ:

– Кречет значительно длиннее сапсана, и перья у него длиннее, а крылья короче. Кречет может быть и темно-серым, с темным поперечным рисунком, и светлым, почти белым. Если сапсан встречается практически на всех материках, кроме Антарктиды, то кречет живет только на севере Евразии, в Северной Америке и Гренландии. Только один из подвидов его обитает в горах юга Сибири и Тянь-Шаня. Сапсана называют еще странствующим соколом, поэтому у меня в американском документе стоит фамилия Фалко. Особенно славен длинными перелетами тундровый сапсан, который регулярно совершает перелеты через полмира.

– Откуда вы так много знаете о соколах? – удивился Федоров, переливая остатки чая в стаканчики.

Сбегав к болотцу, он сполоснул котелок и, набрав наполовину воды, поставил на спиртовку и вопросительно посмотрел на Соколова, предлагая продолжить интересный рассказ.

– Вода же грязная! – брезгливо поморщился Соколов.

– Покипит минут десять, и все микробы сдохнут! – уверил Федоров, вынимая из ранца мешочек с пшеном и кусочек сала.

– Что ты собираешься делать? – спросил Соколов, внимательно смотря на своего подчиненного.

– Меня в детстве дед учил варить солдатский кулеш. Попробую сделать. Тем более что есть одна сырая картошка и луковица, – обрадовал Федоров, начиная чистить луковицу.

– Я рассказываю, а ты готовишь горячую пищу, – решил Соколов, выпрямляя спину.

– Я согласен, – вставил слово Федоров, закидывая в котелок мелко порезанное сало.

– Сапсан – очень интересная и полезная птица. Американцы используют его для отпугивания птиц от аэродромов. Наши с помощью соколов отпугивают скворцов, ворон и воробьев от садов. Самое интересное в жизни соколов-сапсанов заметили коренные жители Севера. На Севере считают, что сапсан «охраняет», «спасает» дичь! Местные жители даже дали сапсану ненецкое название «ханавей», что означает «гусиный пастух». Мне ненцы рассказывали, что гуси, утки, кулики и даже мелкие птицы ищут у сапсана защиты от других хищников, и в первую очередь от песцов. Птицы селятся всего в нескольких метрах от своего врага! И даже казарки, которым очень трудно вырастить свое потомство, безбоязненно селятся в нескольких метрах от гнезда сапсана, который не только не трогает их, но и охраняет и оберегает самих птиц и их потомство.

Федоров тем временем закинул в котелок пшено и, присев на корточки, помешивал его, на всякий случай накинув на плечи плащ-палатку.

– Скоро будет твой кулеш готов? – сварливым тоном спросил Соколов.

– Придется минут сорок подождать, – развел руками Федоров, кидая в котелок еловую веточку.

– Я уже терпеть не могу! И поэтому слушай продолжение лекции о кречете, – делано тяжело вздохнул Соколов и без всякого перерыва продолжил: – Соколов, в особенности кречетов, человек вынашивал[83]и применял для охоты еще с давних, вернее, доисторических времен. Ястребов и орлов использовали для охоты задолго до нашей эры, как в странах Древнего Востока, так и на Руси, где хищных птиц водилось великое множество. Скульптурное изображение сокола, сидящего на руке охотника, найденное при раскопках Вавилона, насчитывает более трех тысяч лет. Еще во втором тысячелетии до нашей эры соколиная охота была известна в Китае. По свидетельству Марко Поло, и в седьмом веке нашей эры китайская знать очень увлекалась соколиной охотой. Знаменитого Кублай-хана[84]во время охотничьих выездов сопровождало до десяти тысяч сокольничих и птицеловов.