Ложатся на здания синие тени,

Пустеют старинных мечетей ступени.

Багдад засыпает… алейкум салам!

Что в кадр не попало, я выдумал сам.

Тогда мне очень нравилась строчка «и крик муэдзинов протяжный и звонкий над городом плыл паутиною тонкой». Прошли многие годы, мне довелось побывать в нескольких мусульманских странах, и я понял свое заблуждение.

Речитатив священников, который раздается с минаретов в половине пятого утра, хорошо усиленный громкоговорителями, при всем уважении к исламу нельзя назвать «протяжным и звонким». Он гортанен и резок, а потому «плыть» над городом он не может… Но в те времена вообще все заграничное несло на себе отпечаток тайны и привлекательности. Кто бы мог подумать, что нынешний Багдад будет истерзан войной и терактами и «туристами» там будут американские солдаты! O, tempora, o mores!

Шли – нет, летели годы. Жизнь была заполнена интересной работой, командировками по Союзу и в зарубежные страны (Иран, Швейцария, США. Франция, Болгария, Монголия). происходили перемены в личной жизни. Сочинять приходилось урывками, все больше поздравления. К сожалению, архив тех лет не сохранился.

Приближался конец 80-х, все жили в ожидании перемен. К этому времени в тематике моих стихотворений стали появляться политические мотивы. Да и возраст нет-нет, да и напоминал о себе грустными размышлениями.

Первой из сочинений подобного рода в 1989 году появилась «Песенка о выборе». Песенка, потому что я мурлыкал ее на какую-то собственную мелодию.

Развилки в жизни, что ни час,

Встречаются в пути.

То ль ждать, судьба решит за нас

Иль самому пойти?

Кто сделал выбор – молодец,

Поступок совершил!

А там решай уж, счастья жнец,

Прав ты, аль согрешил…

Мудрец просчитывал ходы,

Смотрел в свой гороскоп.

Дорогу в райские сады

Торил, наморщив лоб.

Простак, надеясь на авось,

Беспечно ел и пил,

Привык работать вкривь и вкось,

На выборы ходил.

Все вместе, обществом, страной

Мы выбрали свой путь.

Он был натянутой струной,

Не сбиться, не свернуть.

Но на вопрос, куда привел

Струны фальшивый звук,

Ответ не даст нам ни осел,

Ни кандидат наук.

Казалось, с каждым каждый шел

В сияющую даль,

А вышло так, что пуст наш стол

И снова бедных жаль…

Судьба опять нам – поворот,

Смятенье и борьба.

Кривится в крике чей-то рот,

Решается судьба.

Знай, сделать выбор самому

Тебе твой долг велит.

Не верь, дружище, никому,

В тебе успех твой скрыт.

Принять решенье – и вперед,

И не глядеть назад.

Ведь «смелость города берет»,

В народе говорят.

В это же время решил навсегда покинуть СССР хороший знакомый, мой сослуживец по ЦНИИП градостроительства и Институту реконструкции исторических городов Георгий Фигман. С женой и детьми, продав квартиру и вещи и, чтобы не подводить свое партийное руководство, предварительно уволившись с работы (а тогда порядки были такие!), он уезжал в Америку. Провожали мы его на Белорусском вокзале.

Было грустно – все понимали, что это – навсегда. Через некоторое время пришло первое письмо, из Италии, где был организован некий перевалочный пункт для эмигрантов из СССР, а затем уже из Нью-Йорка, из знаменитого Брайтон Бич. Семья Георгия только-только устраивалась на новом месте, однако первые впечатления у них уже появились.

Уезжали они из Москвы от пустых магазинных прилавков. Неудивительно, что первое, что бросалось нашим людям в глаза «там», было изобилие продуктов и всего прочего. Вот и Георгий в своем письме уронил такую фразу: «Противно просто, что здесь есть все!».

Отправляя ответ в Нью-Йорк, я зацепился за эти слова. Добавил картинку тогдашней нашей московской действительности и, не опасаясь цензуры, написал следующий текст, который, кстати можно было петь на мотив песенки вагонных нищих «Ай, подайте, подайте, гражда́не»:

Дорогие Георгий и Марта!

Вас мне жаль так, что слов не сыскать,

это ж только с большого азарта

из Москвы можно было слинять!

Ведь в Нью-Йорке забот у вас нету,

и противно, что в лавках все есть:

спички, мыло, шампунь, сигареты

и так далее, не перечесть.

А у нас стало все непривычно,

интересно, ети его мать:

два рубля вынь за пачку «Столичных»,

четвертной за коньяк – не достать!

Но зато плюрализьму навалом,

кто в кадеты, а кто на панель.

С нацменьшинствами всюду скандалы,

в частный сыск подается дембель.

Вдруг «Московская правда» евреям

адресует статью про «суккот».

Рядом с Мишей Борис с мавзолея

с Октябрем поздравляет народ.

Шоколад и штаны – по визиткам.

Секс-журналы – пока за рубли.

Нет, на время не делайте скидку:

мы себя уберечь не смогли.

От политики мы не в восторге,

а хозяйствовать навыка нет.

Довели нас до ручки парторги

и до боли родной партбилет.

Вышло так, что большая нам клизьма:

за бугром-то, кажись, не бардак.

Как уж кляли с позиций марксизма,

присмотрелися – вовсе не так!

Все газеты об этом талдычат,

только толку – что мертвому йод.

Депутаты в собраньях курлычат,

осчастливить пытаясь народ.

Москвичам предлагают квартиры

передать, если в норме метраж.

Вновь почтенье церковному клиру,

сняты льготы за длинный партстаж.

Молодежь понимает все «круто»,

«бизнесменов», как вшей, развелось.

Двадцать пять к одному курс валюты,

дружба дружбой, а денежки врозь.

Кто честнее, тот рвется к работе,

кто ленивей, тот глотку дерет,

но у всех лишь одна счас забота —

как достать, чтобы кинуть что в рот…

Все ж на фоне таких катаклизмов

оптимизм сохраняет народ —

нам бы скинуть ярмо «коммунизма»,

снова солнце над нами взойдет.

Если собственность частною будет,

если рынка законы введем —

будут сыты и радостны люди,

станет светлым российский наш дом.

Но беда – нерешительность наша.

Знать кому-то разруха – бальзам.

Может статься, заварится каша

и вообще полетит все к чертям!

Дорогие мои эмигранты!

Пусть вам будет «противно» и впредь:

вам Америка –