– Подойди-ка, Томас, присядь и побеседуй со своей толстой старой тёткой, – сказала она, и было это скорее не приглашение, а приказ. Я ему подчинился, а Анна Кровавая исчезла в подсобке, чтобы снять снаряжение.

– Как поживаешь, тётя? – спросил я. – Дом, я надеюсь, для жилья подходит?

– Дом у меня прекрасный, не беспокойся, – она пристально разглядывала меня своим единственным глазом. Склонилась над столом и спросила, понизив голос:

– А что это за профурсетка у нас за стойкой, и откуда она, на хрен, взялась?

Я закашлялся и мысленно вознёс хвалу нашей Госпоже за то, что у Эйльсы слух оказался недостаточно чутким, чтобы уловить тётушкины слова.

– Эйльса трактирщица, а не профурсетка, – сказал я. – Она здесь работает и свою работу выполняет исправно.

– Она ещё кое-чем занимается, если послушать, что твои ребята болтают, – для пущей выразительности Энейд ухватилась за промежность, и это немедленно напомнило о её собственном солдатском прошлом. При всём при том не это мне хотелось видеть от своей стареющей тётушки.

– Ну болтают, – сказал я, стараясь не обращать внимания. – Что с того-то?

– Ты меня разочаровал, Томас Благ, – протянула она. – Я-то думала, наверно, ты с Анной, да, но вот с этой? Ты – и какая-то иноземная профурсетка с чайного корабля?

– Она не профурсетка, – повторил я, начиная терять терпение, – и вовсе не с чайного корабля. Да, так ты, значит, думала, что это будет Анна? Нет, тётя. Точно не Анна.

– Если ты не видишь дальше шрама, значит, неправильно я тебя воспитала, Томас, – проворчала она. – Анна хорошая женщина, уж я-то чую.

– Да уж, женщина она хорошая, – согласился я. – И хорошая подруга. Только Анне не по нраву мужская компания, тётя, если понимаешь, о чём это я.

Тётушка Энейд уставилась на меня, затем отвернулась и сплюнула на пол:

– Вот кобла проклятая!

– Ну а ты-то чего прикопалась в самом деле-то?

– Ну я-то знаю, как незнакомая женщина может подобраться к мужчине, – сказала она. – Не хочу, чтобы вот эта вот нашёптывала тебе на ушко всякое через подушку по ночам да морочила тебе голову.

Моя голова никогда не делила с Эйльсой одну подушку, но, глядя, как она бойко перемещается между столами и подаёт выпивку, я не смог не признать про себя – мне бы этого хотелось. Было в ней что-то такое, что меня очаровывало, и не только во внешности. Меня впечатляло то, как легко свыклась она с нашим образом жизни, как запросто держит себя что с отрядом, что с посетителями. Ребята её все, кажется, любят, и так оно и должно быть. Будь она и в самом деле моей подругой, подумал я, – было бы здорово и для меня самого, и для всех Благочестивых. Любому начальнику могла бы она стать прекрасной женой.

Об этом не может быть и речи, ясное дело, но всё равно хотелось, чтобы было по-другому.

Не скоро ещё смог я избавиться от тётушки Энейд, почти к полуночи, и тогда Браку пришлось помочь ей встать и выйти. Одной рукой она опиралась на клюку, а другой – на его руку, и всё ещё заметно пошатывалась, ковыляя к двери. Удивительно, сколько может вылакать старуха, если решительно возьмётся за выпивку, причём на халяву. Когда дверь за ними закрывалась, увидал я, как рука Энейд переползла с руки Брака к нему на задницу, но притворился, будто ничего не заметил. Она почти втрое старше, но, как по мне, это их личное дело, и меня нисколько не касается. Я-то знал, на что тётушка способна, и лишь тешил себя надеждой – Брак понимает, что она за женщина.

Я вздохнул и огляделся. Теперь гостей уже совсем не осталось, только Благочестивые да Эйльса. Я кивнул Чёрному Билли и велел закрываться на ночь. Эйльса дребезжала грязными стаканами и относила их в кухню, а я встал и направился следом. Когда я вошёл, Хари поднял свою трость и захромал прочь из комнаты, давая нам возможность уединиться.

– А тётушке твоей я совсем не понравилась, господин Благ, – хихикнула Эйльса. Я закрыл дверь пинком и посмотрел ей в глаза:

– Не понравилась – что ж, научится как-то с этим жить.

– Да уж, лучше ей этому научиться, – сказала Эйльса уже своим собственным голосом, после того как закрылась дверь, – ну или тем, который я считал её собственным. Может, это тоже личина, чего не знаю, того не знаю. – Последнее, что мне нужно, – чтобы эта старая боевая кляча путалась под ногами. Все остальные приняли нашу притворную близость, вот и ей придётся.

– Вот она и примет, – сказал я.

– Тогда хватит об этом, – сказала Эйльса. – Есть новости. Сканийцы засекли твоё возвращение, которое теперь едва ли кого-нибудь удивит. Не думаю, что они попробуют отбить постоялые дворы, но лишь потому, что эти дворы для них не несут особой важности, а ты избрал слишком выгодную позицию для обороны, чтобы у них это легко получилось, – и я этим очень довольна. «Золотые цепи» по-прежнему у них в руках, и думаю, это единственное из твоих заведений, которым они действительно хотят обладать. Впрочем, тебя всё равно попытаются выманить, дадут тебе развернуться пошире, пока не переоценишь свои силы, пути снабжения не оборвутся, и ты вдруг не обнаружишь, что у тебя больше не хватает людей для контроля над такими обширными владениями.

Я кивнул:

– Я и сам догадался.

– Что же ты будешь делать?

– Закрепляться. Отстраивать те три заведения, что у меня уже есть, может быть, найму ещё кого-нибудь, если решу, что мне нужны люди. Теперь, когда я снова получаю доход, можно будет прогнать кой-какие средства из моих заначек через торговлю, чтобы деньги выглядели законными. Для этой игры требуется терпение, но играть я в неё умею.

– Нет, – голос Эйльсы зазвучал холодно и резко. – Тебе только кажется, что умеешь.

Она сидела на стуле, челюсти были крепко сжаты. Пригласила меня сесть, словно принимала у себя в гостиной. Вот так всегда, когда работаешь на корону, – тобой помыкают и заставляют почувствовать себя мелкой сошкой у тебя же дома, и никакое хорошенькое личико этого положения не исправит. Либо так – либо в петлю. Я проглотил её слова как горькое лекарство, но это вовсе не значило, будто они мне приятны.

– Как так?

– Ты мыслишь мелко, Томас, но тогда ты и человек мелкий. Сцена, на которой мы играем, больше, чем ты можешь себе вообразить. Последнее, что тебе стоит делать, – это закрепляться. Тебе надо расширяться быстро и решительно, пока они этого от тебя не ждут.

– Так ты же только что утверждала обратное, – опешил я.

– Нет, – отрезала она. – Я утверждала, что они попытаются тебя выманить и дать развернуться пошире, а не то, что ты должен позволить этому случиться. Пусть думают, что ты играешь им на руку. Верни себе всё, что у тебя было, решительно и быстро, насколько возможно. Я со своей стороны могу поддержать деньгами, если нужно будет нанять людей и закупить оружие. Есть у меня и подготовленные люди, которых мы сможем внедрить к новобранцам, если возникнет потребность. Опасные люди. Сканийцев, Томас, необходимо остановить.