из правого. Наколотая на пронзительный крик голова кивает, соглашаясь с судьей. И снова Адвокат стоит совсем неподвижно рядом со мной у барьера с невозмутимым лицом, за все это время не дрогнув ни единой складкой своего топорщащегося пиджака.

Сразу же вслед этим оживает лучезарный государственный орел на древке. Стена вокруг него сейчас пузырится, как вскипающее молоко. Он открывает бронзовый клюв и начинает незаметно пощипывать судейский воздух. Потом оглядывается и замирает. Похоже, пытается предупредить моего Адвоката. После нескольких неудачных попыток, запахнув на груди правое крыло, слегка приседает в издевательском поклоне. Небрежно расправляет ребристые крылья, раскланивается. Презрительно крутит нахохленной мордой. Затем, окинув судилище своим орлиным взором, снова застывает. Госптица штата Массачусетс непохожа на мою синюю птицу. (Если долго вглядываться в предметы судейского обихода, они начинают вести себя непривычно. Совсем не так, как во внесудебной жизни… Или это уже меня глючит?…) С трудом отвожу взгляд от фиглярствующего орла… Все слушание заняло примерно две минуты! Скорость правосудия растет и растет.

Обмякшая Истица, покорно сгорбившись, глядит в пол у себя под ногами. Точно ждет, что вот сейчас полицейский с бляхой подойдет сзади, возьмет за шиворот своей мощной волосатой рукой и вышвырнет на улицу из здания суда.

Ночью выпал наконец первый снег, и буйное многоцветье бабьего лета вдруг сменилось тысячью оттенков жемчужно-серой травы, черно-белым узором ветвей. Солнечная пленка холодного осеннего воздуха колышется в просветах между домами. Улицы в центре города узкие, извилистые. Таблички с названиями очень маленькие. Отцы города отличались дальнозоркостью. Легко здесь заблудиться приезжему…

С гранитного цоколя посредине площади рвется с саблей наголо к суду конная статуя насквозь промокшего Неизвестного Генерала. Местный вариант Медного Всадника. Бронзовая десница, удерживающая поводья, слегка подрагивает. Черные пустые глаза, круглые отверстия зрачков уверенно смотрят в будущее. По запрокинутому лицу, в котором застыла патина презрения к копошащимся внизу людям, скользит тусклое небо. Ни город Бостон, ни штат Массачусетс вздыбливать этот Всадник явно не собирается. Но если подойти совсем близко, закинуть голову и замереть, отчетливо слышно нетерпеливое лошадиное ржание, идущее откуда-то из между ног всадника.

Адвокат и Ответчик идут из здания суда по поседевшему за вчерашнюю ночь парку. Вдоль дорожки на скамьях бостонские старики греются в солнечном свете. Одуревший пес, тычась носом в запахи оснеженной земли, тащит за собой запыхавшуюся хозяйку. Хозяйкина походка все больше съезжает набок. Поводок натягивается.

Переливается белыми, рыжими, коричневыми физиономиями городской муравейник. Ветер перемешивает обрывки слов на разных языках. Невзрачные бледные секретарши, только что заглотив сэндвичи с кока-колой, возвращаются после обеденного перерыва в свои стеклянные офисы, весело болтая между собой. Несут всякую чепуху: сумочки, папки, конверты. Их холеные начальники в серых демисезонных пальто с поднятыми воротниками, посматривая по сторонам, энергично совершают моцион, набирая силы для новых финансовых подвигов… Лиз уехала со своим Ричардом к сыну на День благодарения. Семейная жизнь продолжается. Больше недели ее уже не видел. Закончится процесс, и заставлю выбирать… Толпы народу вокруг, а город совсем пустой…

– Все эти мелкие дела в нашем политкорректном штате у меня уже в печенках сидят. – Ребром ладони Защитник проводит при этом по своему пухлому горлу. Сегодня он гораздо разговорчивее, чем обычно. – А тут еще мать требует, чтобы к ней в Алабаму на ферму съездил. Все детство там провел, пока сюда, в Бостон, учиться не приехал. Замечательное место… Вообще-то, она права. Больше года уже не виделись. Настоящую головомойку устроила.

Я пытаюсь представить, как адвокатская мама делает своему лысому сыну головомойку. Он сидит голый, с уже наметившимся животиком в ванне, зажмурив глаза и улыбаясь. Распевает басом во все горло детскую песню и шлепает по зеленоватой воде толстыми ручонками. Покачивается на волнах среди мыльных пузырей желтая пластмассовая уточка, мама с сердитым ворчаньем намыливает мочалкой плешь. Картина – в духе передвижников, – лессированная золотистым лаком, получается очень яркой и впечатляющей. Не хватает только подписи в углу и даты… Мама и сын выходят из рамы в разные стороны, заполняют на мгновение весь окоем и медленно растворяются в воздухе.

Адвокатский бас возвращает меня из далекой Алабамы. Следует подробный отчет о коровах и свиньях на маминой ферме, и я совсем теряю интерес к разговору. После зрелища головомойки удои алабамских коров и жирность тамошних свиней волнуют меня не больше, чем двоесущего бронзового кентавр-генерала голубь, сейчас сидящий у него на шапке. Но я, Ответчик, умелый делатель разных видов, внимательно слушаю.

Потрепанный зеленый джип с затененными окнами проносится рядом с тротуаром. На секунду притормаживает и, оставив на моих любимых брюках щедрую россыпь мокрых пятен, сворачивает в соседнюю улицу. Я останавливаюсь, сбрасываю, чертыхаясь, ребром ладони грязь.

Закуриваем. Угощает Адвокат, мужская солидарность опытного Защитника с новичком-подзащитным. Маленькое пламя бьется в домике ладоней возле адвокатского носа. Прихотливо очерченные ветвями части неба над нами набухают синим свечением. Безмолвный обмен мыслями. Дымы двух сигарет, перевиваясь друг вокруг друга, принимают форму головного мозга. Синего смутного мозга, продумывающего сейчас стратегию защиты для Ответчика.

Мы сидим уже минут пять на скамье посредине парка. На газонах прогалины снега среди тяжелой зелени умирающей травы. Серебряные ручейки весело переливаются на солнце. Листик за листиком уверенно раздевает к зиме деревья ветер. Сложный, никогда не повторяющийся узор веток проступает по нижнему краю неба.

Ответчик не выдерживает и пытается узнать у Защитника, что же будет дальше происходить с делом.

– Ну, понимаете, надо обождать… нельзя ведь так, сразу… Надо смотреть в лицо фактам… – как всегда, исчерпывающе подробно отвечает Защитник. Для меня единственным несомненным фактом осталась лишь Истица. Но снова смотреть ей в лицо уж очень не хочется.

Окружив себя неприступным молчанием, Защитник крутит вздернутым носом, на котором поблескивает растаявшая снежинка. Философски затягивается. На конце сигареты вспыхивает в сером воздухе, как драгоценный камень, красно-черная точка. Сноп искр с треском сыплется с нее. Наконец обернутый в наждачную бумагу низкий далекий голос из дыма обещает подать – кому? – просьбу о прекращении дела, как только назначат помпрока.

Если бы кто-нибудь рассказал всю эту историю, я бы уж точно на нее не повелся. Я и теперь до конца не верю… Почему из моего собственного адвоката любую информацию приходится по капле выжимать? Или он сам мало что знает, а лишь делает вид? Боится потерять лицо? Небольшая была бы потеря… Неважно. Какое мне дело до чужих страхов? Своих хватает… Но не менять же в середине слушаний Защитника. И Адвокат мой это тоже хорошо понимает. Такое впечатление, что он не просто зарабатывает