— Кир, — прошептала подруга, — он все еще прыгает?

Медленно поворачиваю голову, глядя на собственно кровать. Нрого продолжает выделывать кульбиты разной степени сложности и вопить, что он хороший. В очередной раз поражаюсь прочности иристанской спальной мебели — это надо же такое выдерживать. Правда, пугает страшная мысль — вдруг с женщиной эти тар-эн двигаются не менее активно, вот кровати и строятся повышенной прочности… Интересно, а местные женщины тоже повышенной прочностью отличаются?

— Прыгает, — упавшим голосом говорю я.

— Кир… тебе бы поспать… — неуверенно говорит Мика.

В этот момент чудовище совершает прыжок с кровати до меня, приземляется сразу на колени, от чего грохот жуткий, порывистым движением обнимает мои ноги, и начинается:

— Меня никто не понимает… ик!

— Да-да, — устало соглашаюсь я.

— Я хороший!

— Да-да.

— Нет, я злой!

— Да-да…

— Женщина, ты меня слушаешь?

— Да…

Бракованный двигатель! Пять утра! Пять! Я спать хочу! Я есть хочу! Я хочу выпить… Я всю ночь слушала душевные излияния начинающего алкоголика, который вот только сейчас осознал, что его никто в этой жизни не понимает!

— Ты меня уважаешь? — с угрозой вопросил варвар, дорвавшийся до огненной воды.

— Больше не дам! — упрямо стою на своем.

— Ик!

Подавив раздражение, начинаю гладить его по головке, приговаривая:

— Нрого хороший. Нрого пора спать. Нрого пойдет в кроватку…

— Нрого не хочет спать. Нрого хочет Киру!

— Кира хочет в туалет! — Я вырвалась и пошла в нужную комнатку.

Отчаянно хотелось спать. Просто привалиться к стеночке и заснуть. Вот так вот подойти к прохладной каменной стене, ощутить приятный холодок после поистине жаркой ночи, медленно сползти вниз и прикрыть глазки хоть на пару минут…

— Кира, не в туалете же!

Совсем забыла, что не успела отключить Микаэллу. Моя верная подруга бдила со мной всю эту ночь — правда, у нее имелся кофе.

— Не могу больше, — заныла я.

— Еще немного, уже утро почти.

— Ы-ы-ы…

— Кирюсь, зато какой танец был!

Я не выдержала и рассмеялась. Да, танцевал Нрого знатно. И как только кровать выдержала.

В двери постучали, и раздался голос в дупель пьяного воина:

— Киррра-а…

— Ы-ы-ы… — завыла я.

— Киррра, Нрого скучать сильно-сильно…

— А чтоб тебя! — выдала я отчаянным шепотом.

— Дай ему пару таблеток, может, уснет, — предложила Мика.

— Он бутыль мартини выхлебал, и вот результат! — напомнила я.

Мика тяжело вздохнула и начала командовать:

— Так, немедленно бери себя в руки. Иди, порань что-то, накапай кровякой на себя, на него и на кровать и вали спать в свою спальню! Двери запри, кстати.

— Не поможет… один раз он их уже выбил…

Мы разом и грустно вздохнули. Маму бы сюда, но ее так накачали успокоительными, что она просто в отключке… И вдруг я вспомнила!

— Фрукты!

— Что? — Микаэлла посмотрела на меня с тревогой.

— Нрого сказал, что в них что-то сонное! — Я подскочила. — Точно, фрукты!

— Э-э-э…

— Микусь, все. Сейчас все будет хорошо.

— Ладно, но меня не отключай… на всякий случай.

Когда я выбежала из туалета, обнаружила Нрого сидящим перед дверью и дожидающимся меня.

— Животик болит? — жалостливо спросил воин.

Двадцать семь походов в туалет за ночь — это уже не «животик болит», это уже «Скорую» вызывать надо! Но не будем о грустном.

— Кира хочет фруктов. — Я взяла Нрого за лапищу и потянула к столу. — Кира хочет кушать.

— Нрого хочет Киру, — ответили мне.

— Нрого кушать, а потом нести Киру в постельку, — пообещала я.

После этого громила согласился дойти до стола. И даже сел, и даже послушно начал кушать фрукты, поглаживая меня по коленке… К концу подноса движения его руки замедлились, глаза начали закрываться… А за окнами начинался рассвет.

— Все, Нрого, теперь идем спатьки.

— С Кирой? — вопросили у меня.

— А как же. — Я подхватила сейр и потопала в спальню.

К слову, Мика уже вырубилась, но держала сейр и спала в сидячем положении. Я улыбнулась, написала ей сообщение, что все в порядке, и вырубила связь. Нрого покорно шел за мной.

В спальне он приказал себя раздеть. Выдала тупое «Кира устала» — подействовало. В итоге он стащил с себя сапоги и завалился спать, я тоже сняла только обувь и завалилась спать. Потом вспомнила, что еще не имитировала потерю невинности. Попыталась встать, но пьяный и сонный Нрого удержал.

— Нрого, мне нужен ножик, — потребовала я.

Неизвестно, как и откуда — раздевался же, а браслетов на руках не имелось, — воин извлек нож и дал мне.

Взяв убивец, я задумалась, где сделать надрез, чтобы не больно было. Самое «не больное» — это подрезать Нрого. Он все равно ничего не почувствует. Но это было бы нечестно с моей стороны, я его и так напоила и с сексом обломала, а теперь еще и кровь его позаимствовать? Слишком жестоко даже для меня. И, резанув собственный палец, я взвыла, но начала сцеживать кровь. На простыню, на себя, на него… помазала там у него, чтоб было, и у себя на бедрах тоже изобразила кровавые разводы. На простыне, правда, совсем мало получилось, но… учитывая тот разгром, что в гостиной, вполне можно представить, что тут уже только остатки. И, посасывая пальчик, я так и уснула, рядом с сопящим и дышащим перегаром Нрого.

Сплю… Где-то там, в отдалении, началось утро. Доносятся хриплые отрывистые крики, что-то где-то гремит… А кто-то сопит… и перегар такой!

— Микусь, завязываем с зюзей, — пробормотала я, переворачиваясь на другой бок.

Сопеть перестали. Но перегар все еще убийственный… хотя мне все равно. Я спать хочу, просто спать.

В итоге я снова вырубилась, и снилась мне Гетака, на которой мы с мамой отдыхали прошлым летом. И мы бегали по берегу и кидались друг в друга орешками. Летели брызги, сияло солнце, чайки слетались на бездарно разбрасываемое угощение, и тут…

— Киран!

Глухой мужской голос едва не вырвал из сна. Но мы люди привычные, в смысле я привычно нащупала подушку и прицельно запустила аккурат в направлении, откуда послышался голос. А с прицелом у меня всегда хорошо было.