матросам. Вдвое меньше самого мелкого из волков, еж был довольно крупным. Навострив свои острые иглы, он встал перед командой, левый глаз прикрыт черной повязкой, правый, прищурившись, осматривается вокруг.

– Это что еще за ребячество, – прохрипел капитан. – Вы волки или стая гнусных мартышек?!

Матросы стыдливо опустили головы, пока еж расхаживал вокруг них, хрипя нравоучения. Неравномерный шаг его, объяснялся деревянным костылем вместо правой ноги, наступая на которую, еж слегка прихрамывал.

– Не успели отделаться от этих назойливых королевских прихвостней, как тут же устроили невесть что! – продолжал он. – Что с их фрегатом? – обратился он к долговязому.

– Капитан хочет знать, что с фрегатом королевской охраны, – проорал волк клацая зубами.

Нарушив ровный строй, один из матросов вскочил и тут же забрался на мачту. Раскрыв огромную подзорную трубу, он оглядел море вокруг и так же ловко спустился обратно.

– Больше не появлялись, капитан, – доложил он.

– Больше не появлялись! – проорал долговязый.

– Чудно, – спокойно ответил капитан. – Значит шторм сделал свое дело.

– Да, – подтвердил долговязый. – Шторм и нас изрядно потрепал.

Еж суровым взглядом своего единственного глаза, обвел команду, и, изобразив на стальной морде что-то похожее на улыбку, вновь захрипел.

– Готовим корабль к отплытию, да поживее, не хватало еще чтобы королевский фрегат вновь нас нагнал.

Капитан направился к своей каюте, и не успел он скрыться в ее тени, как команда, включая перебинтованного волка, бросилась в рассыпную, принявшись каждый за свое дело.

Рабочий шум вскоре стих. Прекратились стуки молотков, заколачивающих пробоины в судне, затихло шарканье драящих палубу швабр, замолкли взвизгивания зашивающих паруса матросов, то и дело угождающих острой иглой по лапам. Как и было обещано, корабль отправился в путь.

Слегка покачиваясь на волнах, красивый галеон рассекал гладь воды, плывя на встречу, выходящей из легкой дымки тумана, суше. Подплыв ближе, корабль замедлил ход, паруса медленно поползли вверх к реям, и, свернувшись полностью, обнажили сооружения мачт, торчащие в разные стороны, словно осенние ветки деревьев, сбросивших пожелтевшую листву, повинуясь холодному порывистому ветру. С глухим плюхом тяжелый якорь пронзил толщу воды и стремительно опустился на самое дно, распугав еще дремавших рыб и пучеглазых крабов, хаотично забегавших бочком в поисках убежища.

Корабль остановился. Следуя за капитаном, долговязый и еще пара матросов заняли места в опущенной шлюпке. Капитан махнул лапой, его высокий серый помощник отдал команду двум спустившимся за весла волкам и те в одном ритме, загребли, толкая полную пассажирами шлюпку к берегу.

Укромная гавань, огороженная сердитыми скалами, рассекающими волны и тяжелой густой зеленью деревьев, не пропускающей свет, казалась необитаемой, пустой. На широкой полосе дикого пляжа ни единого следа, чистый почти белый прохладный песок, прятался от палящего утреннего солнца, лениво вылезшего из-за гор навстречу путникам. Затащив лодку на берег, капитан со своими морскими волками двинулись через пляж в сторону укрытого непроглядного леса. Деревянная нога капитана то и дело проваливалась в мягкий сыпучий песок, доставляя тому сильный дискомфорт. Ни подавая вида, облаченный все в ту же каменную серую морду, он преодолел песчаное препятствие и вместе с командой скрылся среди густой зелени. Пробравшись сквозь листву, команда остановилась перед высоким бамбуковым забором, возведенным не то самой природой, не то чьим-то умелыми лапами. Долговязый подошел к ограждению и дернул за одну из свисающих с веток деревьев зеленых лиан. Растение дернулось, как живое, потянулось к ветке и с шипением свесило свою змеиную голову, демонстрируя тонкие, как иглы зубы и дрожащий пламенем язык.

– Давай шепелявый, отворяй ворота! – бросил небрежно долговязый.

Змей покорно заполз на ветку, и часть бамбукового забора медленно поднялась вверх. Перед гостями раскрылась небольшая деревня, похожая на множество рыбацких поселений в этих краях. Назвать ее уютной не повернется даже самый изворотливый язык. Среди жутко сколоченных наспех построек, бродила разнообразная публика, подозрительные ящерицы хитро улыбались проходящим мимо, а два облезлых лиса вцепились друг в друга, о чем-то яростно споря. И те и другие отвлеклись от своих гнусных дел и приветственно поклонились капитану Грину с его волчьей свитой, направлявшимся в самый хорошо выглядевший дом, посредине деревни. Единственный в своем роде, он напоминал именно дом, нежели шалаш как остальные, красивой резной лестницей, ведущей к тяжелой дубовой двери, над которой висела половина таблички с надписью "лавка у …". У кого была эта лавка, и чем там торговали, было непонятно. Плотные занавески на окнах и высокий забор, скрывающий просторный задний двор, придавали дому секретности, хотя ни для кого вокруг это секретом вовсе и не было, скорее наоборот, владельца лавки, предприимчивого барсука Олли, знали все. В его магазине можно было найти полно того, что не так лежало от диковинных украшений до элементарных предметов быта. Но больше всего он любил золото. Ходила молва будто у него на заднем дворе, в аккуратно составленные ряды, стоят сундуки, набитые золотом, и что каждый раз, когда ему приходится расстаться с одним из них в обмен на какой-нибудь контрабандный товар, он заливается слезами, прощаясь с сундуком, как с членом семьи. Но это лишь слухи. Забавные, но все же слухи. А что касается фактов, так их не так уж и много. Вопрос о том построил ли он свою лавку в центре пиратской деревни, где морские разбойники находят себе временное пристанище, или она возникла вокруг его магазина, пользующегося спросом в местных кругах, сродни вопросу о том, что появилось раньше, яйцо или курица. Не об этом, но о чем-то не менее важном думал Олли в это утро. Облокотившись на лавку, он широко зевал и оживился лишь от звона колокольчика от открывшейся двери в магазин.

– О! Капитан Грин и его бесстрашная команда! – воскликнул Олли, встречая гостей. Глаза Барсука заблестели, отливаясь на свету золотым. Еж был самым желанным гостем в лавке, ведь его появление означало не что иное, как хороший товар и гору золота.

В свою очередь барсук никогда не жалел монет для капитана Грина, даже наоборот платил куда больше, чем остальным пиратам. Тем более он всегда мог сказать покупателям, что товар добыл самый отпетый разбойник здешних морей, и полки вновь становились пустыми.

Олли провел команду с ее предводителем во внутреннюю комнату лавки, вывесил табличку "закрыто" на входную дверь и, щелкнув замком, скрылся в глубине лавки вслед за посетителями.

Комната напоминала каюту, всюду валялись карты с отмеченными на них линиями морских маршрутов, обведенными в красный круг местами суши. Напротив двери, почти во всю стену растянулось окно, завешенное прозрачной белой тюлью, сквозь которую был виден задний двор лавки. Посреди каюты-комнаты стоял массивный