— Нет, сэр, не засну. — Трип героически подавил зевок. — Могу я спросить, сэр… Ведь эти китайские духи не стали бы показываться чужому, правда?

— Духов на вахте видит лишь тот, мистер Трип, кто прячет в кармане бутылку духотворящего. — Трип в ответ засмеялся, но как-то нервно. — Вы наслушались чьих-то басен? — Лоуренс знал, как могут повлиять на команду подобные россказни.

— Нет, просто… я пошел перевернуть часы, и мне показалось, что я вижу кого-то. Я заговорил с ним, а он пропал. Китаец, точно китаец, а лицо белое-белое!

— Все ясно. Кто-то из слуг, не понимающих по-нашему, шел из гальюна, а вы его напугали. Надеюсь, вы не склонны к суевериям, мистер Трип. Суеверие можно простить матросу, но офицеру — нет. — Лоуренс говорил сурово в надежде на то, что юнец хотя бы другим не станет об этом рассказывать; а если страх не даст ему спать, тем лучше.

— Да, сэр, — удрученно сказал Трип. — Доброй вам ночи, сэр.

Лоуренс продолжал свой обход медленным шагом — на скорый он сейчас попросту не был способен. Он охотно совершил бы еще один круг, но песочные часы показывали, что час уже поздний, а ему хотелось пораньше встать, чтобы Отчаянному не пришлось дожидаться. Лоуренс повернул к носовому люку, и тут его стукнули по спине так, что он полетел в проем вниз головой.

Успев ухватиться за поручень, он нащупал ногами ступеньки, посмотрел вверх и чуть не упал снова при виде мертвенно-белого уродливого лица, глядящего на него из мрака.

— Боже правый, — произнес он от всей души и тут узнал в призраке Фен Ли, слугу принца Юнсина. Страшным тот казался лишь потому, что сам свесился в люк головой вниз. — Какого черта вам вздумалось шляться ночью по палубе? — Лоуренс положил нетвердую руку китайца на поручень. — Пора уже научиться ходить, как положено моряку.

Фен Ли, ничего не поняв, кое-как сполз по трапу вслед за ним и мгновенно скрылся в предназначенном для китайских слуг помещении — можно сказать, пропал. Черноволосый, в темно-синей одежде, ночью и со спины он был совершенно невидим.

— Напрасно я отчитал Трипа, — сказал Лоуренс вслух. Сердце у него до сих пор колотилось.

Утром он проснулся от испуганных воплей и топота наверху. На палубе ему предстало следующее зрелище: рей фока-грота переломился надвое, парус накрыл половину бака, а Отчаянный взирал на это с несчастным видом.

— Я не хотел, — заверил он голосом, непохожим на свой, и опять чихнул. На сей раз он успел вовремя отвернуться, и в левый борт плеснуло несколько волн.

Кейнс, уже прибежавший со своим саквояжем, приложил ухо к его груди.

— Гм, — изрек он и продолжал слушать, пока Лоуренс не лишился терпения. — Простуда, конечно; остается только ждать и давать ему лекарство, когда кашель начнется. Я пытался прослушать, есть ли жидкость в протоках, ответственных за «божественный ветер». Эта часть его организма — загадка для нас. Нужно анатомировать хотя бы один экземпляр, чтобы во всем разобраться.

Отчаянный при этих словах попятился и хотел фыркнуть, но вместо этого забрызгал Кейнсу всю голову. Лоуренс вовремя успевший отскочить, не испытал никакого сочувствия к бестактному лекарю.

— Я хорошо себя чувствую, можем лететь, — прогнусил больной.

— Разве что ненадолго — а после полудня слетаем еще раз, если ты не устанешь. — Лоуренс посмотрел на Кейнса, яростно орудующего платком.

— В теплую погоду он может летать как обычно — нечего нянчиться с ним, — отрезал тот, протерев наконец глаза. — Пристегнитесь только покрепче, не то свалитесь от первого чиха. Прошу меня извинить.

В итоге Отчаянный совершил-таки свой долгий полет. «Верность» растаяла в синеве. Вода у берега напоминала усыпанное бриллиантами стекло, утесы высились, одетые ковром нетронутой зелени, волны пенились у серых камней внизу. Пляжи были слишком малы для посадки, не будь даже у Лоуренса опасений на этот счет, лес же казался совершенно непроходимым. Они летели над ним уже час, направляясь в глубь суши, но картина оставалась все той же.

Эта земля была однообразна, как открытое море, только внизу зыбились не волны, а листья. Напрасно Отчаянный вслушивался и всматривался — плотные кроны скрывали все, что существовало под ними, и глушили все звуки.

— Здесь совсем никто не живет? — спросил он тихо — возможно, из-за простуды.

Лоуренсу тоже почему-то не хотелось говорить громко.

— Нет, уж слишком мы далеко забрались. Даже самые могучие племена селятся только у моря и никогда не отваживаются углубляться в эти леса. Там очень много диких драконов и прочих опасных хищников.

Некоторое время оба молчали. Солнце палило, голова Лоуренса клонилась на грудь, а Отчаянный, испытывая свою выносливость, следовал тем же курсом. Когда капитан встрепенулся от нового чиха, солнце уже миновало зенит — обед они пропустили.

Отчаянный не спорил, когда Лоуренс попросил его повернуть назад, и даже прибавил ходу. Берега отсюда не было видно, ориентиры в джунглях отсутствовали, и лететь приходилось по компасу. Оба воспрянули духом, завидев вдали океан.

— Ну вот, я больше не устаю, даже когда болею, — сказал Отчаянный и чихнул словно из пушки выпалил.

До «Верности» они добрались, когда уже стало смеркаться, и Лоуренс убедился, что пропустил не только обед. Ночью еще кто-то, кроме Трипа, видел Фен Ли на палубе, и рассказ о привидении разошелся по всему кораблю в сильно преувеличенном виде. Напрасно Лоуренс пытался объяснить, как все было на самом деле. Трое человек уверяли, что видели, как призрак отплясывал джигу на фока-рее, предсказывая тем самым его судьбу; другие ночные вахтенные заявляли, что он до рассвета бродил по всему такелажу.

Лю Бао еще подлил масла в огонь, сообщив, что привидения являются, если кто-то на судне недавно прелюбодействовал с женщиной. Это относилось чуть ли не ко всем на борту. Команда тихо роптала на высоконравственных чужеземных духов, и за едой каждый старался внушить другим, что он-то уж ни в чем не повинен. Разве что так, самую малость — притом он обещал жениться, когда вернется.

Подозрение пока еще не пало на определенного человека, но это был вопрос времени — скоро жизнь какого-нибудь бедолаги сделается сущим адом. Тем временем люди прониклись отвращением к ночным вахтам и даже отказывались выполнять приказы, если требовалось куда-то пойти в одиночку. Райли пытался подать пример, уходя далеко от других, но это принесло мало пользы: все видели, что капитан перед этим долго набирается храбрости. Лоуренс крепко отругал Аллена, который первый заикнулся при нем о призраке, однако авиаторы во время собственных вахт жались поближе к Отчаянному и ходили по кораблю все вместе.

Отчаянный не понимал, чего они так боятся, и сожалел, что не наблюдал сам явления, которое якобы видело столько народу. Но почти все его внимание поглощал насморк — он либо спал, либо чихал, свешивая голову за борт. Кашель он попытался скрыть, не желая принимать лекарство: Кейнс уже заварил целый котел крайне зловонного зелья. Но на третий день болезни с Отчаянным случился нешуточный приступ, и Кейнс со своими подручными втащил упомянутый сосуд на драконью палубу. В нем плескалась густая желеобразная микстура бурого цвета, подернутая оранжевым жиром.