– Вы сумели зачать, и это уже чудо, – сказала доктор Хэтчер. – Но травмы ваших репродуктивных органов никуда не исчезли. Еще не известно, сможет ли ваша матка выносить ребенка до положенного срока.

Узнав о беременности Дженни, Шейми без колебаний принял правильное решение. Последние несколько недель его разрывало между новой экспедицией и оседлой жизнью, но теперь он решил бросить якорь. Он хотел детей. Много детей. Так он сказал. Но зачем ему жениться на женщине, не способной родить даже одного? Никакой мужчина не согласился бы на такое, особенно молодой, обаятельный и знаменитый. Этот мужчина мог бы заполучить любую женщину. Их у него было достаточно, включая блистательную Уиллу Олден.

Дженни знала об Уилле. Иногда журналы публиковали ее восточные фотографии, всегда упоминая, что несколько лет назад Уилла и Шейми поставили рекорд, поднявшись на вершину Килиманджаро. Потом они вспоминали о чудовищном несчастье, в результате которого мисс Олден потеряла ногу. После случившегося она не вернулась в Европу и теперь жила то в Непале, то в Тибете.

Однажды Дженни спросила Шейми про Уиллу. Ей хотелось знать, сохранились ли у него чувства к той женщине. Шейми стал уверять, что нет. Все, что связывало его с Уиллой, навсегда осталось в прошлом. Однако стоило заговорить об Уилле, он сразу изменился в лице, и выражение глаз было отнюдь не безразличным. Он не забыл Уиллу. Он продолжал любить эту женщину, в чем Дженни не сомневалась.

Уилла была на него похожа, а Дженни – нет. Ожидая его возвращения, Дженни в который раз задала себе вопрос, терзавший ее на протяжении всех этих недель: что Шейми в ней нашел? Она не была ни смелой, ни дерзкой. Даже западной части Лондона толком не знала, не говоря уже про Южный полюс. Дженни не могла предложить ему то, что было у Уиллы: общую страсть к открытиям, риск во имя рекордов. С Дженни он мог рассчитывать лишь на домашние радости: спокойную жизнь, семью. Но если с семьей у нее ничего не получится, что тогда?

– Я люблю тебя Дженни. Очень, – говорил он, делая ей предложение.

Эти слова казались ей запредельными, будто Шейми очень хотел любить ее и пытался себя убедить, что действительно любит. Если она потеряет зачатого ребенка, если Шейми узнает правду о ее особенностях, он ее бросит. В этом Дженни была уверена.

К глазам снова подступили слезы. Руки Дженни инстинктивно опустились на живот.

– Ты меня слышишь? – прошептала она. – Малыш, останься со мной. Я тебя очень, очень прошу: останься.

В коридоре послышались шаги. Дженни поспешно смахнула слезы. Дверь гостиной открылась. Вошел отец. Грозно взглянув на дочь, он подошел к ней, обнял за плечи и тихо сказал:

– Должен признаться, я бы предпочел, чтобы это случилось после свадьбы, но я счастлив, что это вообще случилось. Я рад за тебя, Дженни. Искренне рад. Нет большего счастья, чем ребенок. Я это знаю, ибо помню, какое счастье ты подарила мне своим появлением на свет.

– Спасибо, папа, – срывающимся голосом сказала Дженни.

– Да. Ладно. Входи, парень! – зычно крикнул преподобный Уилкотт. Дверь открылась, и в гостиную вошел Шейми. – У меня в кухне остался шерри, – продолжал священник. – Схожу за ним. Думаю, нам самое время выпить.

Едва он ушел, Шейми порывисто обнял Дженни и прошептал:

– Твой отец меня не убил. В это воскресенье он огласит нас, а через три недели обвенчает.

– Шейми! Как это здорово!

– Конечно здорово. У меня от сердца отлегло. Твой отец повел себя гораздо лучше, чем я думал. Гораздо лучше, чем повел бы себя я в схожих обстоятельствах. – Он приложил руку к животу Дженни. – Если у нас родится девочка, я постараюсь уберечь ее от таких, как я, – засмеялся он. – Жду не дождусь, когда стану твоим мужем. И отцом нашего ребенка. Это все, о чем я мечтаю. Честное слово.

Дженни вяло улыбнулась, посмотрела на Шейми, и ее вдруг обуял ужас. Она попыталась подавить тяжелые предчувствия и даже мысленно отчитала себя за глупость. Надо благодарить Бога за крошечную жизнь, растущую в ней. За чудо, которого она удостоилась.

Девять месяцев, думала Дженни. Это все, что мне нужно. Через девять месяцев, считая от сегодняшнего дня, Шейми будет держать на руках нашего ребенка. Он будет счастлив. Доволен ребенком, своей новой жизнью и… мной.

– Три миллиона фунтов на какие-то лодки! – Джо Бристоу сидел в кабинете своего особняка в Мейфэре. – И сколько их мы получим за эти деньги? Две? Три?

– Восемь. И это не лодки, а корабли, – ответил человек, сидящий по другую сторону стола. – Совершеннейшие военные корабли, какие когда-либо строились.

Он выпил виски, встал и подошел к окну.

Разглядывая Джорджа Бёрджесса, Джо думал о непоседливой натуре собеседника. Бёрджесс отличался бледностью лица, усыпанного веснушками. Его светлые, с рыжиной, волосы начали редеть. Известность пришла к Бёрджессу рано. В двадцать девять лет он уже был героем войны и признанным писателем. Впоследствии занимал разные должности в парламенте, успев побывать министром по делам колоний. Нынче он являлся вторым лордом Адмиралтейства и в этом качестве нанес визит Джо, чтобы уговорить упрямца Бристоу поддержать призыв Черчилля к постройке флотилии дредноутов.

Если бы не Бёрджесс, Джо сидел бы сейчас внизу, на семейном обеде. Был чудесный апрельский вечер. Сегодня Фиона пригласила на обед родителей Джо, его братьев с семьями, Шейми с невестой Дженни Уилкотт и дюжину близких друзей. У Шейми и Дженни через две недели свадьба, и сегодняшний обед в основном касался свадебных приготовлений. Джо едва успел занять место за столом, как прибыл Бёрджесс, сказав, что должен переговорить с ним по неотложному государственному делу и что вскоре к ним присоединится еще один человек из Адмиралтейства. Извинившись перед гостями, Джо поднялся с Бёрджессом в домашнем лифте на второй этаж и проводил в свой кабинет, где между ними началась напряженная, жаркая дискуссия. Их разговор длился уже более часа. Джордж непреклонно отстаивал свою позицию. Англии нужен не один новый дредноут, о чем Черчилль просил парламент, а новая флотилия дредноутов. Джо столь же бескомпромиссно противился идее выделения правительством трех миллионов фунтов на военные нужды.

– Джордж, мне плевать, насколько они совершенны, – говорил Джо. – Моим избирателям не нужны дредноуты. Они вообще не хотят военных кораблей. Они хотят новые школы, больницы и парки. И рабочие места. Прежде всего они хотят работы.

– Что ж, они получат работу. На военных заводах кайзера, – запальчиво ответил Бёрджесс. – Он собирается построить несколько таких в доках Темзы, как только захватит Англию.

– Это не что иное, как подстрекательство к войне! – с жаром парировал Джо. – Вы же сами говорили, что демонстрацией силы хотите подавить военную агрессию. Однако сейчас вы пользуетесь каждой возможностью, призывая к той самой войне, которую желаете избежать!

– Мне незачем призывать к войне. Она уже идет. Я вам больше скажу…