– Нам нужно поговорить, – сказала я на следующее утро за завтраком – таким же, как и вчера, только с ломтиками ананаса и арбуза.

– Еще слишком рано для разговоров, Афи, и мне надо на работу.

– А когда мы сможем поговорить? Когда ты вернешься, будет слишком поздно.

Он отодвинул тарелку, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, приготовившись слушать.

– Прости за случившееся, за отъезд в Хо, – начала я. – Просто я стала… мне было грустно, и не получалось справиться с эмоциями. Мне очень жаль, милый.

Совсем отчаявшись, я была готова сказать что угодно, лишь бы вымолить его прощение.

– Разве я не просил тебя набраться терпения? Но нет, ты не послушала и решила выставить мне ультиматум.

У него на шее пульсировала вена, которую я не замечала прежде.

– Прости.

Я коснулась его предплечья. Он впился взглядом в посмевшую дотронуться до него руку, но не отстранился.

– К чему мне твои извинения?

– Знаю, они не загладят мою вину… Прошу, извини меня. Я по тебе скучаю. Твой сын по тебе скучает.

Встав рядом с ним, я положила его руку себе на живот; от прикосновения через тонкую ткань пижамы по телу пробежали мурашки. Как же я по нему скучала! Как его хотела… На удивление, он не отстранился. Мы не двигались так долго, что я уже приготовилась стоять так весь день. Наконец Эли слегка надавил на живот, словно хотел почувствовать ребенка.

– Он пока не шевелится, – прошептала я, положив свою ладонь на его. Он отдернул руку. Нет, еще не простил.

– Мне пора, – бросил Эли, вставая.

– Я буду ждать тебя вечером.

– Как пожелаешь.

Я действительно караулила его весь вечер и провалилась в сон где-то в час ночи. Около девяти утра меня разбудил смех, доносящийся с заднего двора. Эли сидел в саду со своими братьями.

Быстро переодевшись, я поспешила вниз по винтовой лестнице. В гостях семья мужа, а я дрыхну! Даже не встала, чтобы их поприветствовать и подать завтрак. Что они обо мне подумают?

Когда я переступила порог кухни, миссис Адамс как раз зашла из задней двери с подносом, уставленным грязной посудой. Довольная ухмылка на ее лице говорила о том, что она праздновала победу в нашем противостоянии. Отложив распри с кухаркой на более подходящее время, я вежливо поздоровалась и вышла в сад. Солнце уже выглянуло из-за горизонта, но спряталось за облаками, позволяя нам сидеть на улице, не обливаясь по́том. Белые и багряные орхидеи уже распустились, а в воздухе витал аромат роз. Несмотря на то, что дом расположился недалеко от оживленной дороги, до заднего двора шум почти не добирался. Слышались только голоса детей, играющих за трехметровым забором одного из соседних домов.

Первым меня увидел Ричард.

– Миссис Ганьо! – воскликнул он, впервые обратившись ко мне таким образом, и я растерялась, не зная, как это воспринимать – как насмешку или признание статуса?

– Доброе утро, – поздоровалась я, смущенно сложив руки на животе. Мне было привычно общаться с братьями поодиночке, но не со всеми тремя.

– Доброе утро, – хором ответили гости. Эли промолчал.

Фред встал и приобнял меня.

– Слышал, ты задаешь моему братцу жару. – Он искренне рассмеялся. Ричард его поддержал, а вот Эли продолжал сидеть с каменным лицом.

Фред указал на пустой стул между ним и Эли, и я села.

– Извините, что не встретила вас.

Я решила умолчать, что муж просто-напросто не потрудился меня предупредить об их визите и заставил прождать его до глубокой ночи.

– Ерунда, тебе нужно высыпаться, – махнул рукой Ричард и поинтересовался моим самочувствием.

Я ответила, что у меня все хорошо, не став упоминать об отекших ногах, тошноте и запорах.

– Слышал, ты ездила в Хо и навела там шороху. – Фред продолжал насмехаться над братом – а может, надо мной. Моя улыбка быстро растаяла.

– Нет. – Я покосилась на мужа, однако он даже не смотрел в мою сторону.

– Нет? У меня другие сведения, – настаивал Фред.

– Я ездила в Хо, но никакого шороху не наводила.

– Не скромничай, ты добилась того, чего не смог добиться Наполеон. – Фред протянул руку и похлопал меня по плечу. Взглянув на него вблизи, я вдруг осознала, что он напоминает постаревшую версию Эли, только с залысиной на лбу.

– Хватит уже, вы увлеклись, – бросил Эли с легким раздражением. Он пил кофе из чашки с позолоченным ободком, слишком изящной для его крупных пальцев. Затем он поинтересовался, завтракала ли я, и, получив отрицательный ответ, велел миссис Адамс что-нибудь для меня приготовить. Я оставила мужчин разговаривать о делах и вернулась в столовую, чтобы съесть завтрак из пережаренного тоста с тонким слоем маргарина – единственное, что выносил мой желудок по утрам. Братья вскоре уехали. Перед отъездом Фред пригласил меня к себе на рождественскую вечеринку в следующие выходные.

– Прихвати с собой Эли, – сказал он, опускаясь на кожаное сиденье «Ауди». Ричард уже уехал, приобняв меня на прощание, – он очень спешил.

– А ты прихвати жену, – обратился Фред к брату, стоящему позади меня. Тот ничего не ответил, – возможно, кивнул. Я махала рукой, пока машина Фреда не скрылась из виду.

– Что ты… – начала я, но, когда обернулась, позади меня уже никого не было: Эли ушел в дом.

Я поднялась в свою спальню, собираясь принять душ и нарядиться, решительно настроенная поговорить с мужем именно сегодня: объяснить свои действия, заставить его меня простить, чтобы мы могли наконец жить дальше в мире и согласии. Нельзя же приводить ребенка в несчастный дом! Однако, когда я спустилась, Эли нигде не было видно. Домработница, менявшая постельное белье на его кровати, сообщила, что он ушел на работу.

– На работу?

– Да, мадам.

– Ах, точно, совсем забыла, – сказала я девушке в очках с такими толстыми линзами, что едва удавалось разглядеть ее глаза.

Прислуга и так в курсе раздельных спален, ни к чему им знать и то, что муж почти со мной не разговаривает. Подумать страшно, какие истории они рассказывали о нас своим родным и друзьям. Я вернулась к себе и позвонила Мавуси, которая готовила обед на маленьком балкончике в общежитии.

– Так не может больше продолжаться. Надо вернуть его в твою комнату, в твою постель.

Я с ней согласилась, невольно вспоминая, как расцвели наши отношения, когда мы начали спать вместе. Необходимо воскресить былую страсть.

После обеда Менса повез меня в торговый центр за одеждой для беременных и малышей. Проведя там довольно долгое время, я вышла с несколькими большими пакетами и коробками, набитыми тряпками, всякими безделушками и техникой, включая радионяню и термометр. Спальный гарнитур мне хотелось выбрать вместе с Эли. Можно было переоборудовать в детскую одну из гостевых комнат. Для себя же я купила совсем немного, решив не тратиться на вещи, которые пригодятся всего на несколько месяцев. Мама в обморок упала бы, узнай она, какую сумму я потратила. Эли по-прежнему каждый месяц давал мне наличные, и большая часть суммы поступала на мой банковский счет, открытый по совету Эвелин. На прошлой неделе я отправила немного денег на строительство дома. Почти все основные работы завершили, оставалась лишь покраска фасада. Мама сможет переехать из дома тетушки в наш собственный уже в начале следующего года. При последнем разговоре мне показалось, что она с нетерпением этого ждет. «Слуга не освободится, живя в доме хозяина», – заявила она, удивив меня своим ответом: мама всегда считала за честь жить у тетушки. Теперь, очевидно, ее мнение поменялось.