Так его можно сильно напугать. И все испортить. Ему надо объяснить, понял Хмель. В подробностях.

– Я бы к тебе не пошел, если бы мог справиться сам, – сказал Хмель. – Но в вашем мире я, как иностранец: не знаю языка, не знаю ваших правил, я вообще чужой.

– Какой такой наш мир?

– Мы с тобой случайно рядом оказались. Мы разные. Мы из разных миров. Я езжу в метро, ем чебуреки по восемнадцать рублей и запиваю их пивом «Бочкарев». У тебя тачка за сто тыщ баксов, есть свой бизнес, а на выходные ты летаешь в Африку, чтобы львов пострелять. Я из тех, кто в обслуге. Это в меня должны были шариками стрелять.

– Что за шарики? – нахмурился Суворкин.

– Пейнтбол, игра такая. Знаешь? Так вот эти, которые из ваших, – они платят деньги и получают право меня по лесу погонять. А у меня с деньгами туго, поэтому мне достается роль жертвы. В общем, мне мент этот, которого убили, незадолго до своей смерти сказал, что это должна быть такая игра. Для богатых буратин. Это ваши играют. Те, у кого денег много. Кому уже Канары осточертели, и Африка со львами – тоже. Охота на живого человека. Слышал про такое?

– Нет.

– Надо узнать, – сказал Хмель. – Навести справки. Этот, который сейчас за мной гоняется, который Ксюху убил, он из таких вот буратин – кто-то из вашего мира. Ты можешь не знать его лично. Но ты можешь найти тех, кто в такие игры играет.

– Зачем мне это? – не понимал своего счастья Суворкин.

– Нельзя, чтобы он убил меня. Тебе же будет хуже, – втолковывал Хмель. – Тебя к этому делу менты могут пристегнуть… Через Ксюху. Типа, ревность. Оно тебе надо?

Суворкин думал недолго.

– Ладно, я попробую узнать, – сказал он. – Что еще?

– Еще – деньги, – с готовностью добавил Хмель. – Я на нулях.

По выражению лица Суворкина можно было догадаться, что это уже слишком.

– Мне негде жить, – сказал Хмель. – Я эту ночь провел на улице.

– Ты же снимал квартиру.

– Я туда не вернусь.

– Если хочешь, можешь пожить за городом. У моих родителей осталась дача. Шесть соток. Там сейчас никто не живет.

– Не годится.

– Почему?

– Мне нельзя быть рядом с теми, кого я раньше знал. Через любого из вас можно будет найти выход на меня.

– Я никому не скажу, – пожал плечами Суворкин.

– Ты не понимаешь. Этот, который меня ищет, от тебя узнает все, что ему надо. Такой человек. Он такой умелец, ты себе не представляешь.

– Слушай, а может, тебе просто уехать? – предложил Суворкин. – Скрыться? Страна большая.

– Я тоже думал об этом. Но менты сказали, что так будет только хуже. Свихнусь от страха. Все время буду ждать, когда он все-таки меня найдет. И вся штука в том, что я подозреваю: он действительно сможет меня найти.

Суворкин хотел было что-то возразить, но не успел, потому что Хмель продолжал:

– Вчера днем я был в своей квартире. Ну, которую снимал. Мне звонит хозяин, я его голос четко знаю, ошибки не было. Он говорит, что я ему должен за квартиру. И это тоже правда. У меня денег не было, я ему сказал, что позже заплачу, а он уперся: у меня, мол, внучка, и у внучки день рождения, и я сейчас приеду. А у него и вправду внучка. Понимаешь? Он приезжает, открывает дверь своим ключом, и вдруг оказывается, что это вовсе не хозяин, а Грибник.

– Какой грибник? – осведомился изумленный Суворкин.

– Мужик, который хочет меня убить.

– Как же это так случилось? – никак не мог взять в толк Суворкин.

– Я не знаю. Но теперь тебе понятно, что это за баклан?

– Ты его видел?

– Только на видеозаписи. Качество было скверное. Там ничего не разобрать. Понятно только, что мужчина, что не старый, что у него короткая стрижка.

– Еще что-нибудь знаешь о нем?

– Он умеет обращаться с оружием. Он водит внедорожник. И он, по-видимому, не бедный человек.

Тут Суворкин нервно улыбнулся.

– Ты не находишь, что все это как будто про меня?

– Грибник – это не ты! – уверенно ответил Хмель.

– Да? Ты уверен? – спросил Суворкин, криво улыбнувшись.

– Грибник курит.

– Понятно, – кивнул Суворкин.

Он не курил.

* * *

Они расстались возле станции метро.

– У тебя мобильник есть? – спросил Суворкин.

– А что?

– Как я с тобой свяжусь?

– Никак, – ответил Хмель. – Я сам буду тебе звонить. Так лучше.

– Хорошо, – кивнул Суворкин.

– Ты свой мобильник всегда держи включенным. Даже ночью.

И снова Суворкин кивнул.

– И еще, – сказал, подумав, Хмель. – Если вдруг так случится, что у тебя проблемы… Если ты будешь разговаривать, а у тебя кто-то стоит над душой… Если разговор под контролем, в смысле… Ты мне тогда в разговоре скажи такую фразу: «А вообще у меня все в порядке».

– Договорились, – сказал Суворкин. – Никаких проблем.

* * *

Хмель вошел в метро в потоке привычно спешащих горожан. Купил билет. Ступил на эскалатор. Он проехал на эскалаторе приблизительно половину пути, когда ему в спину уперлось твердое. Хмель обернулся так резко, что стоявшая за ним женщина испугалась. Она испугалась даже не столько резкости Хмеля, сколько того ужаса, который у Хмеля был на лице. В руках женщина держала складной стул, одна из его ножек и ткнулась Хмелю в спину.

Он сел в поезд, уже успев растерять остатки своего непрочного спокойствия. Людей в вагоне было много, но Хмель проложил себе дорогу к месту, где он мог стоять, прижавшись спиной к неоткрываемой двери вагона, и видеть людей перед собой. На него косились осуждающе, но никто не сказал ни слова в упрек этому седому парню с затравленным взглядом.

Хмель проехал пару остановок, затем вышел из вагона и направился к эскалатору. Перед эскалатором он вдруг остановился и резко обернулся. Парень с короткой стрижкой, которого от Хмеля отделяла пара пассажиров, запоздало отвел взгляд. Хмель отступил к стене. Парень прошел мимо, старательно пялясь себе под ноги. Эскалатор понес парня наверх. Хмель бросился обратно на платформу, к которой только что подошел очередной поезд. Плотный поток пассажиров устремился навстречу Хмелю. Хмель врезался в эту лавину с отчаянной решимостью самоубийцы. Он расшвыривал людей, словно котят, и продрался к дверям вагона в самый последний момент, когда те закрывались. Двери сошлись у него за спиной. Состав тронулся. Пассажиры разглядывали Хмеля с недоброжелательной настороженностью. Он вышел на следующей станции. Поднимался на эскалаторе и то и дело оглядывался. Кажется, никто сейчас его не преследовал. Но успокоиться он так и не смог. Он вдруг обнаружил, что ему так страшно, как не было страшно даже в лесу. Там он мог упасть под куст и затаиться. Здесь ему негде было спрятаться. Там надо было лишь уследить, чтобы никто не появился рядом. Здесь его окружали тысячи людей, и он боялся их всех, потому что любой из них мог оказаться его врагом. В городе было намного страшнее, чем в лесу. Теперь он на своей шкуре испытал, что такое городские джунгли.