— Ты можешь меня уронить, — тихонько предостерегла я, поднимая голову.

Он колебался, глядя на меня сверху вниз, затем ответил:

— Уронить, но не унизить. Никогда этого не хотел. Я всегда хотел, чтобы ты оставалась такой, какая ты есть. Однако важно и то, кто есть я сам. Я ничего не смыслю в ином мире, и он совершенно мне безразличен. Мне безразличны святые, духи, богини или этот философский камень. Единственное, чего я хочу, это разделить с тобою ложе, Жакетта… — Тут мы оба сразу заметили, что он впервые за все это время назвал меня по имени. — Я страстно желаю тебя, Жакетта, как только может самый обыкновенный мужчина желать самую обыкновенную женщину.

— Да, — отозвалась я, тоже охваченная внезапным порывом страсти, — да, мне тоже все прочее совершенно безразлично.

И опять уста его прильнули к моим устам, а его руки снова принялись развязывать кружева на вороте моего платья, расстегивать пояс…

— Запри дверь, — велела я, когда он, скинув колет, крепко прижал меня к себе.

А когда он вошел в меня, я испытала пронизывающую боль, которая тут же растаяла и превратилась в наслаждение, какого прежде я никогда не знала, так что о боли я сразу забыла, вместе с ним возносясь к вершинам блаженства и понимая, что это была чисто женская боль, что теперь я — женщина, настоящая женщина, рожденная из земли и огня, а не девственница, сотканная из воздуха и водяных струй.

— Надо бы позаботиться, чтобы у нас с тобой ребенка не получилось, — как-то сказал мне Вудвилл.

Мы с ним уже целую неделю встречались тайком, и головы у нас обоих совсем пошли кругом от страсти и удовольствия. Состоялись торжественные похороны герцога, и теперь я ждала вестей от матери, опасаясь того, как она распорядится мною дальше. Мы с Ричардом, ослепленные страстью, еще только медленно начинали что-то соображать по поводу нашего будущего и задумываться о том, что сулит нам судьба.

— Я принимаю травы, — ответила я. — Сразу после той, самой первой нашей ночи я начала принимать их. Никакого ребенка не будет. Я побеспокоилась об этом.

— Хорошо бы ты еще могла предвидеть заранее, что с нами будет, — вздохнул он. — Нет, я просто не могу отпустить тебя!

— Тише, — шепнула я.

Мои фрейлины находились поблизости; они шили и оживленно болтали друг с другом; в последнее время они успели привыкнуть к тому, что Ричард Вудвилл каждый день приходит в мои покои. Мне ведь действительно многое нужно было устроить и спланировать, и Ричард оказывал мне неоценимую помощь и всегда старался быть рядом.

— Но это действительно так, — продолжал он, понизив голос. — Это чистая правда, Жакетта. Я не могу тебя отпустить.

— Тогда тебе придется удерживать меня силой, — заметила я, улыбаясь и не поднимая глаз от шитья.

— Король наверняка прикажет тебе вернуться в Англию, — предположил он. — Не могу же я попросту взять и похитить тебя.

Я украдкой посмотрела на его хмурое лицо и, как бы намекая на самое простое решение, обронила:

— А почему бы тебе и вправду не похитить меня?

— Ничего, я что-нибудь непременно придумаю, — горячо пообещал он.

В ту ночь я достала подаренный бабушкой браслет с амулетами, тот самый магический браслет, способный предсказывать будущее, и выбрала три амулета: один в виде обручального колечка, второй в виде кораблика — он символизировал мой переезд в Англию, — а форма третьего очень напоминала наш замок Сен-Поль, и я выбрала его на тот случай, если родители все же велят мне вернуться домой. Я собиралась ко всем этим амулетам привязать по леске и опустить их в Сену на самом глубоком месте, а потом, когда сменится фаза луны, посмотреть, какой из них откроет мне правду. Я уже начала привязывать лески, как вдруг остановилась и рассмеялась — сама над собой. Не буду я этого делать! Зачем? В этом больше нет необходимости, ведь теперь я земная женщина, а не девственница, в жилах которой вместо крови течет вода. Я — возлюбленная человека, горячо любимого мною, и мне совершенно неинтересны все эти гадания; я сама буду строить свое будущее. Мне не нужны амулеты, чтобы узнать, воплотятся ли в жизнь мои надежды и мечты!

Амулет, имевший форму золотого обручального колечка, я подбросила в воздух и ловко поймала, не позволив упасть на пол. Вот он, мой выбор! Мне не нужна никакая магия для понимания очевидного. Чары уже возникли: я влюблена, влюблена страстно, я дала клятву земному мужчине и не собираюсь от него отказываться, предавать его. Единственное, что теперь необходимо сделать, это как следует продумать способ, который позволит нам навсегда остаться вместе.

Отложив браслет в сторону, я взяла чистый лист бумаги и написала письмо королю Англии:

«Его милости королю Англии и Франции от вдовствующей герцогини Бедфорд.

Ваша милость,[31]дорогой мой племянник, от всей души приветствую вас. Насколько вам известно, мой покойный супруг оставил мне в качестве вдовьей доли значительные земельные владения в Англии и немалые денежные средства. С Вашего разрешения я хотела бы вернуться домой и привести свои дела в порядок. Оруженосец моего покойного супруга, сэр Ричард Вудвилл, готов сопровождать меня и моих фрейлин. Жду Вашего королевского соизволения».

Я убрала магический браслет в мешочек и спрятала в ларец с драгоценностями. Мне не требовалось прибегать к магическим заклинаниям, чтобы предвидеть свое будущее; я была твердо намерена сама заставить это будущее свершиться.

Англия, лето 1436 года

Английский двор был занят летними развлечениями — охотой, путешествиями, флиртом. Юный король Англии, правда, начинал и кончал свой день молитвой, но все прочее время проводил в седле, точно беспечный мальчишка. Ричард и я сопровождали его в качестве друзей и компаньонов; мы охотились, танцевали, затевали разные игры на воздухе и, разумеется, участвовали во всех дворцовых забавах. Оставалось тайной, что каждую ночь Ричард приходит в мою комнату, и для нас наступает самая лучшая часть суток, то единственное время, когда мы можем побыть наедине.

Причитавшиеся мне земельные владения были записаны на мое имя, а большую часть своего огромного состояния мой супруг завещал племяннику, королю Англии. Наш дом в Париже я потеряла — он перешел к королю-арманьяку, чья звезда засияла после смерти моего мужа. А дом в Пенсхёрсте, который Бедфорд просто обожал, достался его брату, герцогу Глостеру; и теперь по дивным аллеям нашего сада гуляла Элеонора Кобэм, бывшая фрейлина, некогда подло предавшая доверившуюся ей госпожу. Элеонора услаждала взор посаженными мною розами, словно была всего этого достойна, и я не сомневалась, что теперь она срежет травы в моем аптечном огороде и повесит их сушиться в моей кладовой. Конечно, она займет и мое любимое место в гостиной, но более всего мне было жаль посаженного мною сада и аптекарского огорода.