— Благодарю вас за добрые пожелания, — ответила я, и голос мой в этом огромном зале с тяжелыми балками под потолком прозвучал как-то особенно пронзительно, точно голос флейты. — Милорд герцог покинул нас, и все мы чувствуем, как велика эта утрата. Всем вам, конечно, выплатят жалованье и за этот месяц, и за следующий, и я непременно рекомендую вас новому регенту Франции как хороших и надежных слуг. Да благословит Господь милорда герцога, да сохранит Он нашего короля.

— Боже, благослови милорда герцога, храни нашего короля! — откликнулся весь зал.

— Вы очень правильно поступили, — заметил Вудвилл, провожая меня в мои покои. — Особенно насчет жалованья. Кстати, вы вполне сможете им заплатить. Мой господин был хорошим хозяином, и в его казне всегда хватает денег, чтобы вовремя платить своим людям зарплату и даже пенсию кое-кому из стариков. Да и вы теперь тоже станете очень богатой женщиной.

Я остановилась, опустилась в узкое сиденье, устроенное в оконном проеме, и посмотрела на темный город. Поднималась луна; яйцеобразная, на три четверти полная, она была теплого желтого цвета и красиво выделялась на фоне темно-синего неба. Мне бы следовало сейчас сажать в Пенсхёрсте те травы, которым требуется прибывающая луна… И тут я вдруг осознала, что никогда больше не побываю в Пенсхёрсте.

— А что же будет с вами? — обратилась я к Вудвиллу.

Он пожал плечами:

— Вернусь в Кале, а когда будет назначен новый командир крепости, уеду домой в Англию. Найду такого хозяина, которого буду уважать, и предложу ему свои услуги. А может, снова отправлюсь во Францию, если состоится очередная война, или же, если король заключит с арманьяками мир, буду служить при английском дворе. Или махну в Святую землю и стану крестоносцем.

— И я больше вас не увижу, — вырвалось у меня, поскольку я только сейчас поняла это. — Вас уже не будет у меня в доме. Хоть я даже не представляю, где теперь буду жить. А вы можете уехать как угодно далеко, и мы никогда не будем вместе. — Эта горькая правда не давала мне покоя, и я грустно на него посмотрела. — И никогда больше друг друга не увидим.

— Да, — эхом откликнулся он, — в этом доме мы и расстанемся. И, возможно, никогда больше друг друга не увидим.

У меня перехватило дыхание. Мысль о том, что мы разлучимся навсегда, явилась так внезапно, что я никак не могла толком ее осознать. Я нервно рассмеялась.

— Но это же невозможно! Ведь я привыкла каждый день видеть вас!.. Вы всегда были рядом, мы с вами гуляли, катались верхом, мы всегда были вместе, каждый день… в течение более чем двух лет, верно? Со дня моей свадьбы. Я так к вам привыкла… — Я помолчала, опасаясь, что голос выдаст мое волнение. — И потом, кто же будет заботиться о Мерри? Кто обеспечит ее безопасность?

— Ваш новый супруг, наверное, — предположил Вудвилл.

— Ох, вряд ли. Такого я пока даже вообразить не могу! Как не могу представить себе, что вас рядом со мной не будет. А Мерри…

— Что Мерри?

— Она не любит чужих людей, — глупо заявила я. — Она любит только вас.

— Миледи!

Я примолкла, так требовательно прозвучал его голос.

— Да, я слушаю вас.

Он взял мою руку и просунул себе под локоть, как бы намереваясь просто пройтись со мной по галерее. Во всяком случае, для любой из моих фрейлин, устроившихся в дальнем конце у камина, это выглядело именно так; мы с Вудвиллом часто прогуливались, планируя расписание на ближайшие несколько дней — герцогиня и ее верный рыцарь. Но сейчас он сразу накрыл мою ладонь своей свободной рукой и не выпускал; и пальцы его были так горячи, что просто обжигали; казалось, он весь пылает от сильнейшего жара. И голову на этот раз он склонил так близко ко мне, что, если бы я повернулась и посмотрела на него, наши губы неизбежно соприкоснулись бы, а потому я шла, чуть от него отвернувшись. Я не должна была на него смотреть, не должна была с ним целоваться!

— Мне не дано предугадать, что сулит нам будущее, — быстро вполголоса промолвил он. — Мне неизвестно, кто станет вашим следующим мужем и где в дальнейшем окажусь я сам. Но я не могу позволить вам уехать, пока не скажу… пока хотя бы один раз не признаюсь… что люблю вас!

Услышав это, я слегка вздохнула.

— Вудвилл…

— Я ничего не могу предложить вам, у меня ничего нет, да и сам я почти ничтожество по сравнению с вами, знатнейшей дамой Франции. Но я хочу, чтобы вы знали: я люблю вас, я хочу вас, я мечтаю о вас с того дня, когда впервые вас увидел.

— Мне следовало бы…

— Я должен был сказать это вам. Вы должны знать, что я всегда любил вас — любил самой благородной любовью, как и подобает рыцарю любить свою госпожу. Но в душе я любил вас страстно, как только может мужчина любить женщину. И теперь, прежде чем я покину вас, я хочу без конца говорить вам, что люблю вас, люблю, люблю… — Он запнулся и с отчаянием посмотрел на меня. — Я должен был сказать вам это, — снова повторил он, словно извиняясь.

У меня было такое ощущение, будто я и впрямь становлюсь золотистой и теплой, точно под воздействием алхимии. Я чувствовала, что улыбаюсь, что прямо-таки сияю, слушая его. Я сразу же поняла: он не врет, он действительно меня любит! Но и еще одна истина открылась мне: я и сама влюблена в него по уши. И ведь он произнес те самые, нужные и правильные слова: я взяла в плен его сердце, он любит меня, он меня обожает… Боже мой, он меня любит! И, Господь свидетель, я тоже его люблю, хоть он и не знает об этом.

Не проронив больше ни звука, мы свернули в небольшую комнатку в конце галереи, и Ричард тут же закрыл за нами дверь и обнял меня — одно мгновенное движение рук, и я без малейшего сопротивления оказалась в его объятиях. Я подняла к нему лицо, и он меня поцеловал. Мои руки скользили по его коротко стриженной красивой голове, по его широким плечам, и я сама прижимала его к себе, ощущая под колетом его мускулистое тело. Пальцы мои слегка покалывал ершик коротких волос у него на шее.

— Я хочу тебя, — шепнул он мне на ухо. — Не как герцогиню, не как гадалку или колдунью, которая умеет читать по магическому кристаллу. Я хочу тебя как женщину, мою женщину.

И он поцеловал меня в то местечко, где вырез платья обнажал шею и часть плеча. Он целовал мои ключицы, горло, подбородок… Я потерлась носом о его волосы, о ямку на шее под затылком, и он даже негромко застонал от сдерживаемой страсти. Потом запустил пальцы под мой головной убор, стянул с волос золотую сетку, и мои косы упали и рассыпались по спине, а он зарылся в них лицом.

— Я хочу тебя как женщину, как самую обыкновенную женщину, — задыхаясь, бормотал он, распутывая кружевные завязки на моем платье. — Мне не нужны никакие предвидения и пророчества, мне безразлично, кто твои знаменитые предки. Я ничего не понимаю в алхимии, во всех этих тайнах и водных богинях. Я человек земной, самый обыкновенный англичанин. Мне не нужны тайны, мне нужна только ты — как самая обыкновенная женщина. Ты должна быть моей.