Разбойный главарь и впрямь был не глуп.

— Ничего, госпожа, ничего не говорил, клянусь, — благоразумно залепетал он, с опаской косясь куда-то в туман и предостерегающе вращая глазами. — Должно быть, послышалось вам. Я помощь хотел предложить достопочтенному купцу, думал, вдруг застрял или с телегой что — дороги-то, сами видите, вона какие. А ближе подошёл — так и увидел, что не нужна ему помощь. Вот как есть не нужна.

«Достопочтенный купец» во все глаза с изумлением смотрел на происходящее.

— Так, значит, уходишь уже? — поинтересовалась я у главаря, ещё немного нажав острием; из-под острого шипа выступила алая капля.

— Ухожу, госпожа, ухожу, — мгновенно сообразил тот, почуяв, к чему я клоню. — Пора нам. Позвольте…

— И даже преследовать не будешь?

— Как можно? — с честнейшим видом изумился он.

— Тогда иди, — позволила я, чуть-чуть отодвигая Поющего.

Главарь злобно зыркнул на меня, но, абсолютно верно оценив ситуацию, только махнул рукой так и не вышедшим из тумана подельникам:

— Пошли, ребята. Холка прихватите, перевязать его надобно. Да и Арма не забудьте, негоже его зверям оставлять.

— Возницу-то верни, — напомнила я. — И чтоб не царапины на нём, не то осерчаю.

Послышался удар, будто пнули кого, и из клубов тумана мне под ноги кубарем выкатился мальчишка лет двенадцати. Сосчитав спиной и боками все дорожные колдобины, он вскочил на четвереньки, оскальзываясь на промёрзшей грязи и, громко хлюпнув носом, шустро пополз к телеге.

Не убирая Поющих, я дождалась, пока вожак скроется в тумане, и затихнут, наконец, удаляющиеся шаги, и повернулась к купцу, довольно восседавшему поверх загруженной телеги. Нож, которым он отмахивался от бандитов, толстяк успел убрать, и теперь, расслабленно сложив руки на коленях, с неподдельным любопытством разглядывал меня. На сдавленно ревущего возницу, спрятавшегося за колесом, он не обращал никакого внимания.

— Что ж ты, уважаемый, без охраны-то товары везёшь? — нарушила я воцарившуюся было тишину.

— Дык, — добродушно ухмыльнулся купец. — Никто ж этой дорогой не ездит, особливо в предзимье. Вот я и подумал — рискну, чем карг не шутит. А оно вона как вышло…

— А отчего не ездят, любезный?

Купец удивлённо вытаращил глаза:

— Дык разве ж не знаешь, госпожа хорошая? Или не местная? Слухи ж ходят про проклятые развалины замка баронского, что в паре лиг от дороги, в старом бору. Будто живёт там тварь лютая, какую и представить неможно. Выходит она по ночам, обличьем страшна, да и нападает на путников, мужиков рвёт на малые куски, а девок споначалу портит, а потом рвёт. А опосля жарит и ест. А ещё говорят, по зиме особливо она лютует. Вот потому и не ходит этой дорогой никто.

— Да уж, — задумалась я, вспомнив акмана. — А давно ли тварь эта появилась? И как выглядит?

— Дык уж года три, поди, как завелась, людоедка! — всплеснул руками купец. — Сам-то я не видел, да знающие люди говорят, что вроде телом она на человека похожа, да только покрыта вся чешуёй, как у дракона, изо рта клыки торчат, а на голове да руках шипы костяные. И глаза у ей страшные да злые.

— А кто ж рассказал-то про неё, ежели тварь эта всех, кого встречает, на куски рвёт?

— Да сказывают так, — извернулся купец. — А люди потом друг другу передают, разве сыщешь теперь, кто первый был?

— А отчего ж ты такой смелый, что дорогой этой пошёл, не испугался?

Мгновение купец смотрел на меня удивлённо, а потом вдруг расхохотался, да так заразительно, что и мне захотелось.

— А и вправду не местная ты, госпожа. Сказки это, про тварь-то, — отсмеявшись, торговец старательно вытер рукавом брызнувшие из глаз слёзы. — Тут до Тамры день пути всего, коли погода не испортится, а уж летом или верхом — так и быстрее добраться можно. Ужель стали б люди жить в такой близости от чудовища? Ужель бы не упросили баронов отправить дружину на охоту? Не-ет, нету там никого, мамки детей пугают, чтоб те из дома за приключениями да подвигами не сбегали; а народ простодушный подхватил, поверил. Большак-то этот и раньше не особо загружен был — трудный он, колеистый да взгористый, а как слухи понеслись — и вовсе опустел. Да и бандитов на нём давно уж не водилось, впервые вот с тех пор, как слухи пошли, встретились.

— Верно господин Швель говорит, — подал из-за колеса голос молчавший до того возница, зашебуршился, выползая. — Нету там никого, лазили мы с мальчишками прошлым летом. Одни камни замшелые да стены порушенные.

Я внимательно глянула на возницу — двенадцатилетний малец неожиданно смутился под взглядом, шмыгнул носом в рукав, вытирая сопли.

— Лазил он! — возмутился было купец, названный Швелем, но потом добродушно махнул рукой. — Всё мамке расскажу, так и знай. И про «лазил», и про то, что разбойников проглядел.

— Дык туман же, — обиженно вскинулся возница. — Не видно ничего…

— А и что туман? Что теперь, по сторонам не глядеть? Чуть всего товара не лишились, хорошо, госпожа вот встретилась, помогла, благослови её Прародитель.

Мальчишка смутился ещё сильнее, и мне вдруг стало его жаль — ребёнок ещё, а развалин не испугался, да и от нападения разбойного быстро оправился, вон, уже деловито вокруг телеги ходит, крепежи да оси проверяет. Наверняка ведь нож ему к горлу приставили, чтоб вопил погромче да пощады просил, купца сдаться уговаривал — а малец молчал, разок всего хныкнул.

— Не ругай своего возницу, торговец — посоветовала я. — Малой он, потому и проглядел. Научится.

Купец только досадливо махнул рукой и, скривившись, объяснил:

— Не хотел я его брать, да мамка упросила. Возьми, говорит, сына в дорогу, пусть уму-разуму учится, дело с отрочества постигает, — вздохнул он и тут же возвысил голос, обращаясь уже не ко мне. — Артишко, что ты там бродишь? Груз проверь, не побилось ли чего!

Мальчишка скорчил недовольную гримасу и молча полез в телегу, не решившись спорить. Я хотела было крепче вступиться за возницу и даже рот открыла, но тут невдалеке, пронзая насквозь клочья непроглядного тумана, раздался волчий вой, хриплый и тоскливый. Для серого хищника наступала голодная зимняя пора, бедная на добычу, и он уходил из глубины лесов, приближаясь к человеческой дороге; он никогда бы не поступил так в летнее изобилие — опасение перед двуногими, вооружёнными острыми железными палками, а иногда и чем-то ещё, непонятным для волка, но оттого не менее опасным, было сильно во всех его предках и соплеменниках. Но сейчас волк голодал, а от большака явственно тянуло запахом свежей крови. И кто знает, что окажется сильнее — страх или всё-таки голод.

Я настороженно поглядела в сторону леса, но, конечно, ничего, кроме тумана, не увидела.

— Ехать надобно, — сказала я Швелю, тоже вперившему взгляд в белёсую хмарь. — Что, купец, доберёшься сам до Тамры? Мне с тобой не резон ползти, быстрее хочу в город попасть, у тёплого камина руки отогреть…