— Картина, — отрезала она, яростно вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Первая в экспозиции.

— «Темный день»?

— Так вот как она называется? Весьма точно. Я думаю, ты был счастлив обнаружить, как я холодна и эгоистична, прежде чем ты сделал предложение.

— Что? — Чейз посмотрел на нее. Слезы высохли, и теперь она выглядела спокойной и сдержанной, кровь отхлынула от лица. Но в ее голосе было столько боли, что у Чейза не оставалось сомнений: у нее есть сердце и оно так же больно ранено, как и его. — Я никогда не думал, что ты так неправильно поймешь меня…

— Откуда мне знать, что ты думаешь? — горячо отозвалась она. — Ты сам сказал, что не привык говорить о своих чувствах. И у тебя нет привычки проявлять чувства, разве что самые плохие.

Джо была настолько раздосадована, что чуть было не прошла мимо своего дома. Чейз взял ее за локоть и помог ей подняться по лестнице.

— Откуда ты знаешь, что я живу здесь?

Чейз взъерошил волосы и тяжело вздохнул.

— Давай зайдем внутрь, — попросил он. — Боюсь, мне придется многое объяснить.

Она вырвала руку, настолько ясно давая понять, что не собирается приглашать его войти, что Чейз с трудом сдержал прилив ярости, который разгорался в нем. Было время, когда она с радостью пригласила бы его к себе — и даже больше.

— Если ты захочешь, чтобы я ушел, просто скажи мне об этом.

Впервые после того, как он остановил ее, Джо открыто посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, насколько искренне он говорит.

— Ты мне ничего не должна, Джо, но если ты меня сейчас не выслушаешь, ты будешь всю жизнь жалеть об этом. Впрочем, если тебе так будет легче, мы можем пойти в бар на углу, — мягко предложил Чейз.

Джо вздохнула, потерев висок дрожащей рукой.

— Я тебя очень обидел. — Чейз взял ее за подбородок и заглянул в ее глаза. — Пока ты не поймешь, почему я так поступал, пока ты не сделаешь выбор между любовью, которую ты испытываешь ко мне, и желанием остаться одной навсегда, все, что ты можешь сделать, — это попытаться скрыть свою боль. А это не лучший выход.

Джо отвернулась, роясь в сумочке в поисках ключа.

— Ты уже однажды пытался вылечить меня, Чейз. Это было больно, но я справилась. Тебе показалось мало. Слушай, мне хватило мучений на сегодня.

Нервная дрожь в ее голосе заставила его подумать, не стоит ли дать ей отдохнуть сегодня вечером. Но он не мог дать ей возможность придумать массу причин, чтобы не видеться с ним.

— Ты думаешь, мне менее тяжело сейчас?

Ее взгляд, полный боли и отчаяния, взметнулся к его лицу. Ей хотелось поверить ему, хотелось выслушать, но ей было страшно.

— Пожалуйста, Джо. Я знаю, что не заслужил это, но я прошу тебя дать мне еще один шанс.

Она закрыла глаза, плечи ее дрожали.

— Не думаю, что это что-то изменит, Чейз, — прошептала она.

Он коснулся ее золотистого локона, выбившегося из высокой прически, которую она носила, но тут же отдернул руку, побоявшись спугнуть ее.

— Позволь мне попробовать.

Джо посмотрела на него, в ее глазах он прочел нерешительность.

— Пожалуйста, — взмолился он.

— Хорошо, — вздохнула она, открывая дверь и делая шаг в большой холл старого здания. Пол, потертый ногами не одного поколения, был идеально чист.

Чейз молча поднимался за ней на седьмой этаж, глядя на ее подрагивающие плечи, чтобы не смотреть на ее ноги, обтянутые короткой юбкой.

Когда они наконец дошли до ее квартиры, Чейз почти не обратил внимания на то, как удивительно уютно обустроила Джо свое гнездышко, где он сразу почувствовал себя как дома, хотя был здесь впервые. Он опустился на мягкий диванчик и следил за тем, как Джо ходила по комнате.

Она расстегнула длиннополый пиджак и проскользнула в спальню. Когда она вернулась, на ней были пушистый мягкий свитер персикового цвета и юбка, едва прикрывающая колени, стройные ноги оттеняли тонкие капроновые колготки. Желание коснуться ее, почувствовать, как она вспыхнет в его объятиях, как раньше, чуть было не лишило его способности мыслить разумно.

Он сел поудобнее и закрыл глаза, возвращаясь в тот вечер, когда он увидел ее впервые. Воспоминания были не менее возбуждающи, но с ними он все же мог совладать.

— Я еще помню, как ты выглядела, когда я впервые увидел тебя на своей кухне, — одновременно испуганная и дерзкая.

— Я вовсе не была испугана, — уверенно ответила она.

Чейз почувствовал аромат кофе и улыбнулся. Сама того не зная, она уже сделала шаг навстречу ему.

— Ты была напугана, но тебе удалось это скрыть. Намного лучше, чем у меня получалось скрывать свой страх от самого себя. Я не имею права осуждать тебя, но я защищал свой покой. Оглядываясь назад, я понимаю, что заранее знал, что ты разрушишь мой спокойный мирок, который я создал так далеко отсюда.

— Не разрушу, Чейз. Я никогда не требовала от тебя ничего, что бы противоречило твоей воле и желанию.

Ее голос — и запах — стал ближе, и Чейз открыл глаза. Воображение могло причинить больше вреда, чем реальность. Ему пришлось собрать волю в кулак, чтобы остаться на месте, видя, как она приближается к нему.

— Я убедил себя в том, что в «Тауэр-Си» было все, что мне нужно, — спокойно сказал он. — Ты пришла и объяснила мне, что на свете есть более ценные вещи, которые я просто упускаю. Ты заставила меня увидеть это, несмотря на все мои попытки спрятаться.

Прежде чем она успела что-нибудь ответить, он протянул ей руку.

— Мне нужно это, Джо.

— Хорошо. — Она поставила перед ним чашку: черный горячий кофе, как он любил. Затем она свернулась калачиком в кресле, спрятав от его взгляда самые привлекательные части своего тела.

— С первой минуты твоего пребывания в «Тауэр-Си» я все делал неправильно, а ты давала мне шанс за шансом. В тот последний день… Я был зол, когда ускакал в ту ночь, но очень быстро понял, как глупо себя вел.

Джо утвердительно кивнула, но ее взгляд сказал Чейзу, что ему стоило предложить что-то более конструктивное. Многое зависело от того, что и как он скажет. Для них обоих это было важно.

— После всего, что я тебе наговорил… черт, ты сделала бы правильно, если бы встретила меня с заряженным ружьем. Я многое обдумал той ночью, Джо. Когда я утром въехал во двор, я был уверен, что разобрался во всем: в твоей карьере, моем прошлом. Во всем. Но я просто обманывал себя! — воскликнул он с горечью. — Ты знала меня лучше, чем я сам. Я надеялся, что ты будешь ждать меня, чтобы дать еще один шанс начать вести себя с уважением и доверием, которых ты заслуживаешь. Я убедил себя в том, что изменился, хотя на самом деле все было как раз наоборот. Тебе пришлось уехать, чтобы я понял, что остался таким же упрямым ослом, считающим, что сделаю тебе огромное одолжение, попросив остаться. — Он замолчал на мгновение, посмотрел на ее неподвижное лицо, которое выражало надежду и отчаяние. Его ладони сжались в кулаки от бессилия: она оставалась все так же неприступна.