— Вы же знаете, что да! Я только не понимаю почему…

— Я знаю, что ты не понимаешь, моя дорогая. Во всяком случае, пока. Но я обещаю тебе, что, после того как мы вместе с тобой разберемся с миссис Лэнгфорд, у нас будет возможность поговорить обо всем. Сейчас же я с надеждой прошу тебя безоговорочно довериться мне. У меня было несколько часов, чтобы все обдумать и… Самое важное вот что: даже если сегодняшняя ночь будет иметь какие-нибудь последствия, ты будешь в любом случае защищена. Никаких пятен не останется ни на твоей репутации, ни на репутации твоих родителей. А в случае, если ты не… В общем, ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться! Я в любом случае сделаю тебя своей наследницей. Я хотел тебе сказать об этом перед твоим возвращением домой, но сейчас тоже вполне подходящее время. Ну а теперь нам пора выслушать яростный концерт и постараться с честью выдержать его!

— Но я… Но, дядя Джон, я не совсем еще поняла. Что я должна сказать миссис Лэнгфорд? И что…

— Я не хочу, чтобы ты вообще что-нибудь говорила. Будет достаточно, если ты несколько раз покраснеешь. А если не сможешь этого сделать, тогда скромно опусти глаза и нервно тереби юбки. Я думаю, этот трюк сработает. А говорить уж буду я, только постарайся не показать виду, что ты удивлена или поражена моими словами, что бы я ни говорил миссис Лэнгфорд. Мы положим конец каким бы то ни было слухам. Я обещаю тебе, что даже она не скажет ни одного плохого слова о тебе. Это единственный выход, моя дорогая, пойдем!

Новое черное платье Алексы, сделанное из тафты, подчеркивало ее тонкую, затянутую в корсет талию и колоколом спускалось к полу, поддерживаемое шестью накрахмаленными нижними юбками. При каждом шаге оно шуршало и шелестело. Сейчас, рассматривая свое отражение в зеркале, Алекса подумала, что она видит не себя, а какую-то незнакомку, ничего общего не имеющую с прежней веселой и жизнерадостной Алексой, которая порой могла состроить рожицу или высунуть язык. Эта печальная незнакомка в зеркале явно не была способна ни на такие детские выходки, ни на то, чтобы быть веселой и беззаботной. Из зеркала на нее смотрела мрачно одетая женщина лет тридцати с бледным, напряженным лицом и огромными темными, как будто нарисованными глазами. Бескровные губы были плотно сжаты и, казалось, не умели улыбаться. Только дерзкий размах темных бровей остался от прежней Алексы, которая никогда не делала себе такой строгой прически — все волосы были тщательно зачесаны назад и собраны на затылке в узел.

«Да это же совсем не я», — подумала Алекса, прежде чем смогла отбросить эти коварные мысли. Той Алексы, которая была еще неделю тому назад, больше не существует; циничный незнакомец с дикими глазами за короткое время полностью изменил ее жизнь и явился причиной всего, что случилось потом. Ей нужно научиться контролировать свои мысли и воспоминания.

Алекса зажмурила глаза и схватилась за край туалетного столика. Ей до сих пор кажется нереальным и невозможным то, что всего за несколько часов смогло произойти столько событий, полностью перевернувших ее жизнь и оставивших ее в холодном оцепенении, которое шло откуда-то изнутри и замораживало даже мысли. Она двигалась и ела, не чувствуя вкуса, спала, когда ей велели, и даже разговаривала, когда с ней говорили, а потом не могла вспомнить ни единого слова из этого разговора. Все, что раньше было таким привычным и удобным, теперь стало совсем другим. Даже ее отношения с близкими людьми изменились. Временами ее жизнь казалась ей нереальной, страшным сном, после которого она никак не может проснуться. Сейчас она была лунатиком, как Фреди… Алекса быстро отбросила эту мысль и вместо этого заставила себя вспомнить выражение лица миссис Лэнгфорд в тот вечер, когда сэр Джон привел ее домой, крепко поддерживая за локоть.

— Наконец-то вы нашли ее! Вы даже не можете себе представить, как мы с Шарлоттой волновались все это время. Конечно же, мы не сомкнули глаз. Должна вам сказать, я пыталась объяснить вашему слуге, что вы обязательно должны быть поставлены в известность, но он… О-о-о!

Только теперь заметив, что Алекса насквозь промокла, миссис Лэнгфорд на мгновение потеряла дар речи и, схватившись за горло, судорожно сглотнула:

— О Господи! Я не верю своим глазам… Нет!

Алекса вдруг почувствовала себя довольно странно, как будто все голоса доносились до нее откуда-то издалека и не имели к ней ни малейшего отношения. Она собрала все свои силы, чтобы не упасть в обморок. Алекса не желала доставлять такое удовольствие миссис Лэнгфорд.

Глубоко вздохнув, молодая женщина, одетая в черное, опустилась на банкетку рядом с туалетным столиком. Пытаясь вспомнить все до единого слова, она крепко зажмурила глаза. Но в ее голове проносились лишь обрывки разговора и отдельные слова. «Скомпрометирована» — это слово она помнила очень хорошо и знала, что оно значит. Дядя, теперь она должна называть его сэр Джон, объяснил, что они с Алексой вместе гуляли по берегу океана, беседуя о своих планах на будущее. Может, он частично хочет использовать придуманную ею историю, подумала тогда Алекса. А дальше она никак не могла вспомнить четко, что же произошло. Она помнила лишь выражение досады на лице миссис Лэнгфорд и слезы Шарлотты. А потом миссис Лэнгфорд расцеловала ее в обе щеки и приторно-сладко сказала: «Какое счастье!» Алекса тогда чуть не рассмеялась. Если бы миссис Лэнгфорд только знала, что ее дорогой дядюшка Джон хочет жениться на Алексе только для того, чтобы спасти ее репутацию!

— Я думаю, Александра очень устала сегодня. Ей немедленно следует пойти и лечь в постель. Велу! А мы с вами, миссис Лэнгфорд, вполне можем продолжить нашу беседу. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу помощь. Полковник Лэнгфорд счастливый человек, и я обязательно скажу ему об этом при первой же нашей встрече. Я надеюсь, он согласится быть свидетелем на нашей свадьбе, если, конечно, Александра не передумает к тому времени. Вы же знаете, каковы женщины!

— О! Я абсолютно уверена, что мисс Ховард никогда даже не подумает об этом, когда вы… один из наиболее благородных и неуловимых холостяков, если можно так сказать.

Слова издалека доносились до Алексы, но ей казалось, что она замотана в кокон усталости, и ничто не имело тогда для нее никакого смысла и никакого значения. Она приняла горячую ванну и выпила несколько чашек чая, и чувствовала немыслимое облегчение от того, что всю ответственность с нее сняли, что она может ничего не объяснять, не думать и ни о чем не вспоминать. Она все еще была той прежней Алексой, чьи настроения ежеминутно менялись и которая могла все, что угодно, выбросить из головы и не думать ни о чем неприятном. В то время ничто не могло расстроить или огорчить ее надолго, но почему все нельзя оставить по-прежнему? Почему не может все остаться без изменений в том райском саду, где она когда-то жила? Кому нужно, чтобы принцы разрушали сказочные стены, предназначенные для того, чтобы охранять всех живущих в сказочной стране? И вот теперь, когда стены разрушены, она оказалась абсолютно неготовой к другой жизни, оказалась абсолютно беспомощной и уязвимой.