И, самое главное – с момента вручения президентским клевретам «мандатов» в стране не оставалось сил, способных хоть как-то воспрепятствовать всевластию обозначившегося «триумвирата». Именно так, поскольку, если не принимать во внимание неизвестные Келли и Паттерсону факторы, без них, непосредственных исполнителей, президент оставался бессилен. Любое его распоряжение, противоречащее уже достигнутым договорённостям, легко блокировалось с помощью этих самых бумажек. Собственных, не зависимых от партнёров силовых структур у президента не было. В этом они были полностью уверены, зная, как им казалось, гораздо больше, чем Ойяма мог предположить.

При осознании открывающихся перспектив и у вице-президента, и у генерала случился приступ неконтролируемого веселья, сопровождавшегося ещё несколькими порциями действительно превосходного виски (с каждым глотком оно становилось всё лучше и лучше, что противоречило всем имеющим отношение к винокурению законам и располагалось в области прикладной психологии).

– С такой индульгенцией и карт-бланш в одном флаконе мы теперь можем делать всё, что в голову взбредёт! – несколько опрометчиво воскликнул Паттерсон.

– Нужно только, чтобы в голову взбредало то, что способствует успеху нашего дела, иначе… – многозначительно поднял палец Келли.

– Кому вы говорите? Я старый солдат и знаю великолепную формулу Наполеона: «Ordre et contrordre – desordre!»[79]Этим я и займусь сейчас. В нашем с вами состоянии мы только на это и годимся – отдавать идиотские приказы. А завтра подумаем и над умными. Вы согласны?

– Пожалуй, вы правы, – задумчиво водя пальцем по завиткам цветочного узора на скатерти, ответил Келли. Он не чувствовал себя таким уж пьяным, но, глядя на уровень напитка в графине, понимал, что это иллюзия.

– Знаете, Дональд, я знаю место, где мы сможем сейчас очень хорошо поразвлечься. Пока позволяет время. Не очень далеко отсюда. Там есть девушки-связистки в офицерских чинах, которые именно поэтому никогда не обвинят нас в «хорасменте»[80].

– Стоит ли? – задумался Келли, на самом деле уже решивший воспользоваться предложением генерала. Действительно, затевать государственный переворот и трусливо опасаться обычного вечера с понятливыми девушками?! Вот сорвётся всё, поставят их к стенке, как полковника Штауфенберга с друзьями-генералами, – и вспомнить нечего будет. Нет, особым пуританином он и до этого не был, но вот иметь дело с военнослужащими дамами, да «при исполнении», ему не приходилось.

Он представил, как, одной рукой нескромно лаская мисс лейтенанта или даже миссис майора, другой рукой сует ей под нос документ: «Неисполнение распоряжений предъявителя сего влечёт за собой отстранение от должности с преданием военно-полевому суду». И захохотал.

Собираясь увидеться с посланцами Ляхова, в ожидании прибытия начальника военно-морской разведки Лютенс предложил президенту, перед тем как начать разбираться с высшими руководителями «силовых» (как это называется в России) ведомств и прочими значительными фигурами из Совета национальной безопасности, кабинета министров и своей Администрации, выступить с обращением к народу. Это будет шаг неожиданный для противников, ни к чему формально не обязывающий, но способный значительно снизить накал страстей в обществе и выбить оружие из рук тех, кто до сих пор рассчитывает учинить очередной «управляемый хаос», теперь уже на территории непосредственно Соединённых Штатов. И под прикрытием этого хаоса и растерянности неготовых к потрясениям государственных институтов лишить американцев не только «свободы и стремления к счастью», но и самой жизни[81].

– Пожалуй, Лерой, это будет правильно. Всегда полезно нанести упреждающий удар…

Кому же не знать этой истины, как потомкам двух наций, особо изощрённых в подобных действиях?

– Вы набросайте основные тезисы, как вам это обращение видится, а я потом подредактирую на свой стиль. Двух часов вам хватит?

– С избытком. Только разрешите мне где-нибудь уединиться. Не люблю размышлять на людях…

– А я думал, вы по своей специальности умеете думать и принимать мгновенные решения в любой обстановке…

– По специальности – да. Но спичрайтером президента я ещё не работал… Позвольте взять ваш лэптоп. Или любой другой. Я ручкой писать давно разучился…

– А как же вы русского изображали? – съязвил президент. – У них что, тоже распространены лэптопы и компьютеры?

– Удивитесь, но имеются. Не меньше, чем у нас. А то и больше. Русские здесь напоминают американских индейцев. Суровые, даже жестокие люди, но, как дети, обожают всякие гаджеты. Зеркальца, бусы, винчестеры. Сейчас вот их кумир – электроника. Айфоны, айподы и прочее у них поступают в продажу раньше, чем у нас начинают рекламировать, – непонятно чему усмехнувшись, сказал Лютенс, а сам с сожалением подумал, что даже в девятнадцатом веке руководители цивилизованных государств лучше ориентировались в международной обстановке, да и реалиях повседневной жизни, чем сейчас. Что там ни писали бульварные листки, но и Бисмарк, и Гладстон и Линкольн точно знали, что русские не ездят по Невскому проспекту на пьяных медведях с балалайками. В Первую мировую никто не удивился, что сильнейший в мире тяжёлый бомбардировщик «Илья Муромец» изобрели и построили именно русские. А Кеннеди легко поверил после полёта Гагарина, что Хрущёв штампует межконтинентальные ракеты, «как сосиски», отчего полтора десятилетия мир прожил в относительном покое и благоденствии.

А вот нынешние «лидеры», путая Бирму с Бангладеш и Иран с Ираком, охотно верят своим советникам, утверждающим, что Россия находится где-то на 190-м месте в мире по уровню жизни населения и на 205-м, после Зимбабве и Сомали, по «человеческому потенциалу». И что Грузия, например, получив триста американских советников и двадцать «Хаммеров», легко разгромит средневековую Российскую армию.

Бедная Америка! Её ждут в недалёком будущем трудные времена. Пресловутый «когнитивный диссонанс» во всей его красе, помноженный на «объективные экономические трудности». Вдруг и за очень короткий отрезок времени придётся понять, что американцы – отнюдь не раса «окончательных и исключительных сверхчеловеков», и их пресловутый «жизненный уровень» сохранится только у тех, кто действительно умеет делать что-то необходимое окружающим и при этом конкурентоспособное. И «Чёрный обелиск» Ремарка[82]станет очень для многих едва ли не настольной книгой.