причастен к этому фильму, а также те, кто составлял элиту общества. Бартон вдруг решил, что он презирает этих «худших из людей».

Мне надоело, и я заявила, что либо Ричард бросит пить, либо я брошу его самого! Бартон уехал на Лонг-Айленд в дом своего приятеля адвоката Фроша, чтобы там все обдумать и попытаться справиться с собой. Не знаю, над чем размышлял Бартон, но я тосковала невыносимо, ведь раньше никогда не бывало, чтобы мы не созванивались каждый день, находясь далеко друг от друга. Поэтому когда он позвонил и велел приехать, я помчалась, забыв обо всех остальных делах. Ричард позвал! Ричард хочет восстановить отношения! О!.. Как сладостна сама мысль, что все наладится, станет еще лучше прежнего, что мы вернемся в благословенные времена, когда не было измен, пусть были скандалы, но были и примирения, потому что всем правила любовь.

Я помчалась в Нью-Йорк, где Бартон встречал меня в аэропорту. Нехорошее подозрение шевельнулось сразу, потому что от Ричарда снова разило перегаром. Перегаром либо разит, либо пахнет, это зависит от того, пил ли ты сам. Желая подать пример мужу, я не пила несколько дней, а потому его перегар уловила сразу.

В лимузине стало ясно, что он не просто выпил, а пьян в стельку, плохо соображает и готов к очередному скандалу. Знаешь, скандалы хороши тогда, когда устраиваются по обоюдному согласию и проходят в нетрезвом состоянии, тогда оскорбления либо бывают взаимными, а потому не слишком обидны, либо их вообще не замечаешь. В данном случае я была трезва, а Бартон пьян, а потому скандал не мог оказаться простым выпуском пара с последующим сладостным примирением.

– Какого черта ты вообще притащилась? Кто тебя звал?

– Меня?! Ты же позвонил и попросил приехать!

– Нужна ты!..

Я уже знала, как ругаются по-валлийски и вполне поняла последовавшую тираду по своему адресу. Довезя Ричарда до дома Фроша, я заходить не стала, попросив водителя вернуть меня обратно в Нью-Йорк. Терпеть грязную ругань уэльского пропойцы не намерена.

На следующий день я сделала заявление для прессы, что нам следует пожить врозь, а потому я уезжаю в Калифорнию к маме.

Пресса от такого заявление взбесилась. А я взбесилась от комментариев, данных Бартоном. Он объяснил разлад никак не пьянством, а моим взрывным характером и постоянными требованиями заниматься моими проблемами, мол, я буквально не давала мужу работать, то и дело требуя участия в своих мелких делишках! Создавалось впечатление, что умный, ответственный, страшно занятой актер третируем своей взбалмошной супругой, требующей постоянного внимания.

– Я снимаюсь, читаю, пишу, а Элизабет то и дело устраивает какие-то проблемы. Ей то и дело что-то нужно.

Это было жестоко и нечестно, потому что в том году мы снимались в одних и тех же фильмах, но при этом забота о семье лежала на мне. К тому же меня привычно донимали болезни, пришлось перенести очень неприятную операцию. Если все это «какие-то проблемы», то говорить больше не о чем.

Сначала Ричард бахвалился, заявляя, что мы просто решили пожить немного врозь, это полезно для супругов. Но постепенно осознал, что случилось, он прислал покаянное письмо с мольбой вернуться.

– Только когда бросишь пить!

Пришлось Бартону обращаться к терапевту с просьбой об очистке организма от токсинов. Пройдя курс, он отправился в Рим, где ему предстояло сниматься в фильме Карло Понти «Поездка», причем сниматься вместе с великолепной Софией Лорен! Я заподозрила, что Ричард взялся приводить в порядок свой истрепанный пьянками организм еще и ради того, чтобы выглядеть достойно рядом с прекрасной Софией. Это понимание радости не добавило, но я попыталась в Лос-Анджелесе, куда уехала, забыть обо всем.

Вернуться в Голливуд после стольких лет отсутствия оказалось ужасно. Меня прекрасно встретили, обо мне заботились, но, воочию увидев тех, кого помнила еще молодыми и кто теперь превратился в стареющую развалину, мучимую одиночеством и ненужностью, я едва не затосковала сама. Правда, долго жить в уютном доме Эдит Хед, блестящего дизайна костюмов, которой Голливуд обязан немалым количеством «Оскаров», не пришлось.

Из Рима пришла телеграмма:

«Любимая идиотка! Скучаю невыносимо…».

Нужно ли говорить, что уже через день я летела в Рим?

Бартон встречал в аэропорту, но из машины, чтобы не показываться на глаза журналистам, не вышел. Я не обиделась, будучи готовой простить все.

И снова все рухнуло в первый же день. Ричард пил, причем больше, чем раньше. Мое отсутствие и попытка терапевта привести его в норму ничего не дали. Бартону требовалось серьезное вмешательство медиков, но он и слышать не желал ни о каком лечении, заявляя, что он не алкоголик. А всего лишь выпивоха и способен бросить в любую минуту и вообще контролирует свою жизнь.

Едва ли это было так.

На роскошной вилле Понти я пережила новое унижение, потому что пьяный Ричард откровенно ухаживал за красавицей-хозяйкой. Я понимала, что вины Софии в том, что глаза моего супруга при виде ее блестят, а руки сами тянутся коснуться, нет, но зачем же при мне вести беседы по-итальянски, зная, что я ничего не понимаю?

На столе у Бартона обнаружился черновик статьи, посвященной Лорен, в которой он возносил красоту и сексапильность прекрасной Софии до небес, причем используя почти те же выражения, что когда-то писал обо мне! Я вспомнила найденный Мэрилин Монро дневник своего супруга Артура Миллера и поняла, что она почувствовала, читая гадости о себе. В записках Ричарда не было ничего обо мне, зато там были слова, обращенные к другой женщине. Я понимала, что это значит.

Он вовсю волочился за хозяйкой виллы, а она принимала его ухаживания (возможно, из вежливости). Наблюдать, как мой муж щебечет по-итальянски с красоткой Софией, не по мне. Я послала всех к черту и уехала в Рим сниматься в фильме даже не помню каком, кажется, «Место водителя».

Если бы Бартон действительно любил меня и желал вернуть, он бросил бы виллу и прекрасную Софию, выплатил Понти неустойку и примчался ко мне, но Ричард посчитал мой отказ наблюдать за его шашнями простым капризом и продолжил пить.

Адвокат Фрош начал готовить документы для бракоразводного процесса. А я завела себе любовника!

Мои сцены в фильме были сняты быстро, на нашу яхту я не вернулась, потому что там заливал то ли горе, то ли радость Ричард (кстати, я узнала, что там бывает София, что тоже не добавило желания жить на «Кализме»). Помощники сообщали, что Бартон действительно решил допиться до чертиков и попросту сдохнуть.

Но мне тогда было не до