случае, как наш. Мне шепнули, что Сибилл Деннинг, бывшая модель «Плейбоя», игравшая в фильме проститутку, то есть почти себя, хвастала, что сумеет довести меня до истерики из-за ревности, мол, покажет Бартону, что объятия и поцелуи других женщин куда заманчивей объятий «этой старой мегеры».

Я старая мегера?! Возможно, все это было выдумкой желающих посмотреть скандал, в таком случае выдумка удалась. Я не задумывалась, но сумела сдержаться до следующего дня. То, как буквально вцепилась в Бартона красотка, объяснило, что выдумка не так уж далека от правды.

Самая страшная ярость – ярость холодная. Я спокойно позволила им доиграть любовную сцену (эта идиотка не удосужилась поинтересоваться, отчего не гнется ее партнер, в то время как Бартон просто елозил от боли в спине и от моего жесткого взгляда), а потом поманила полуголую красотку пальчиком.

Она подошла почти вразвалочку, явно предвкушая скандал, на который рассчитывала. О, если в волосы вцепится ревнивая Лиз – это же лучше всякой рекламы! Детка, я не такая дура, чтобы устраивать тебе бесплатную рекламу взамен на постельные сцены со своим мужем, их я способна играть и сама.

Сибилл оказалась вынуждена проследовать за мной в гримерку, благо оказалось недалеко.

– Я подскажу, как надо целовать Бартона. Он любит несколько иные поцелуи…

Реплику, несомненно, услышали те, кому следовало. Группа замерла в ожидании. Но дверь за нами плотно прикрылась.

– Ты слишком усердствуешь, Бартон не любит чужие слюни, и на то, чтобы потом промыть рот требуется слишком много виски.

Я была готова уйти, сдерживая себя, уже даже отвернулась, но она сдаваться не собиралась:

– Он столько пьет, потому что часто целуется с вами?..

Договорить едва успела, потому что отлетела от моей пощечины в другой угол гримерки. С разворота удар всегда сильней.

– Это чтобы ты не забыла о моем совете.

Из гримерки я выплыла, просто сияя от удовольствия. Ричард заметил злой оттенок моей радости, пожалуй, режиссер фильма Эдвард Дмитрык тоже, тем более я тихонько поинтересовалась у него:

– Много еще сцен не сняли с этой? – кивок в сторону гримерки.

– Все сняли.

– Эдвард, прости, она там…

– Что ты сделала?!

– Ничего, просто девушка слишком впечатлительная. Не бери таких. И я тебя очень прошу: следи за Бартоном и Натали Делон, а то я ведь на руку тяжела…

Но предостерегала я не зря. Не Сибилл была страшна, а именно Натали Делон.

Если ты не помнишь Натали Делон, напомню. Официанточка (в действительности у нее какое-то нелепое имя вроде «Канавы»), возомнившая, что копия Алена, поспешила воспользоваться этой мнимой схожестью и растрезвонить по всем барам, что они брат и сестра. Делон заинтересовался, а дальше, что называется, дело техники. Проткнутый презерватив, беременность, трагическая готовность «воспитывать ребенка от любимого человека одной», прекрасно зная, что Ален обязательно женится. Простить ей можно только одно – Энтони Делон великолепен, я его обожаю!

Похожа ли? Как слоновья задница на тициановских красавиц – что-то общее есть, но насколько Ален красив, настолько она серая, и как актриса тоже. Чтобы стать из официантки актрисой, одного интереса Делона и рожденного от него сына мало, нужно еще и талант иметь. А если таланты лишь в умении соблазнять партнеров по съемочной площадке, то таких лучше держать от своих мужей подальше. Она разрушила многолетний союз Алена с Роми Шнайдер, прекрасно зная, как Роми любит Делона. Но официанточке наплевать, главное, устроить свою задницу поудобней. Ричард в то время был весьма завидным объектом – богатым и знаменитым, потому я не сомневалась, что она создаст условия для измены, а если таковой не получится, то сделает вид, что было (что взять с пьяного Бартона, он не всегда помнил, что говорил и делал к концу дня).

Дмитрык зря заверял меня, что Бартон сумеет удержаться, а я зря поверила самому Бартону. Эдвард не понимал, что перепивший Бартон и впрямь не понимает, что делает.

Я улетела в Рим на примерку костюмов для следующего фильма с тяжелым сердцем. За девять лет Бартон ни разу не изменил мне, если это случится, его уже не остановить, это станет крахом нашей совместной жизни.

Когда мне в Рим сообщили об их ночной выходке, я поняла, что произошло худшее. По сценарию во время ночных съемок Бартон и эта «похожая официанточка» должны были зайти за угол, а потом вернуться. Но ни через две, ни через пять, ни через десять минут обратно не показались. Дмитрык ожидал, что за углом застанет целующуюся в автомобиле Ричарда парочку, и уже прикидывал, как будет уговаривать съемочную группу не рассказывать об этом мне, но за углом не оказалось и машины тоже! Они просто умчались в совершенно понятном направлении…

Скрыть от меня было уже невозможно, Эдвард говорил, что на следующее утро почти трезвый Бартон убеждал его, мол, вчера был ненастоящий Ричард. Извинения приняты, но осадок у режиссера остался. Пример, как одна дешевая женщина может изрядно нагадить сразу нескольким.

Знаешь, Майкл, а ведь я чувствовала, что что-то происходит!

После примерок мы ужинали с Аристотелем Онассисом, Жаклин не присутствовала. Понимаю, ей не слишком уютно лицезреть ту, ради которой у нее «увели» бриллиант «Картье». Конечно, бриллиант лежал в сейфе, но мое лицо Жаклин все равно неприятно, я понимаю. Хотелось просто посидеть с Онассисом тихонько, но от чертовых папарацци не укрыться, кто-то «продал» информацию, подозреваю, что это был персонал ресторана, вечер превратился черт-те во что.

Нервы и без того на пределе и, чтобы не напиться и не наговорить Аристотелю отменных гадостей, я сбежала в свой номер в отеле. Выпила, приняла обезболивающее, потом снотворное, но сон все равно не шел. И я вдруг почувствовала, что в Будапеште, в нашем номере «Интер-Континенталя», меня предают!

Позвонила и… потребовала:

– Ричард, убери эту женщину из моей постели!

Бартон обомлел, он явно считал, что кто-то из персонала отеля сообщил о супружеской измене. Чертов дурак, ему не понять, что сердце любящей женщины куда более прозорливо, чем все шпионы, вместе взятые.

Эдварду я посоветовала успеть снять все кадры с этой дрянью до моего возвращения, иначе она рискует всю оставшуюся жизнь ходить в парике. Обидно, что она не просто соблазнила Ричарда, но и действительно постаралась сделать это в МОЕЙ постели!

После смерти Бартона она вылила на него не одно ведро липких помоев, рассказывая, «как все было в действительности», как ее, несчастную телушку, пас с одной стороны влюбленный Бартон (дурочка, Ричард именно так НИКОГДА не поступал!), с другой – озверевшая ревнивая Элизабет Тейлор. Однако