– Он всегда такой? – спросил Брюно Рифата.

– Он в первый раз дает такой большой прием. Здесь сегодня вся Мальта. Политики и бизнесмены.

– Согласитесь, он немного странный.

– Не желаете виски? Вам со льдом? – предложил Рифат, с легким беспокойством оглядываясь вокруг.

– Эта смесь пуританства и истерии… Порой мне кажется, что американцы чем-то напоминают исламистов. Как вы думаете, он с ней спит? Я имею в виду, со своей первой советницей? – Брюно повертел в руках до краев наполненный стакан с плавающими в нем кубиками льда.

– Да, я думаю, да, хотя… Честно говоря, я понятия не имею. И вообще, это меня не касается, – произнес Рифат с досадой – зачем вообще было отвечать на вопрос, не входящий в сферу его компетенции?

– Рифат, я ни в коем случае не хотел вас смутить. Каждый живет как может, не правда ли?

– О, я вижу Левента! Идите за мной.

Американец завершил свой спич. Военный духовой оркестр заиграл классический рок-н-ролл. Чернокожий музыкант в парадной военной форме извлекал из саксофона жаркие звуки. «Whole Lotta Shakin’ Goin’ On». Рифат пробирался сквозь толпу пьющих и болтающих гостей. Левент разговаривал с несколькими элегантно одетыми мальтийцами – это были три сестры и их мужья. Позади него молча стояла молоденькая француженка. Рифат представил Брюно как французского чиновника, оказавшегося на Мальте проездом.

– Судя по всему, вам тут неплохо живется? – спросил он, обращаясь ко всем трем сестрам сразу. Все три были брюнетки с пышными кудрями. Глаза у них сияли, а атласная загорелая кожа свидетельствовала о завидном здоровье.

– Мы рождены для моря и веселья! – с усмешкой ответила Виолетта.

– Наша жизнь прекрасна, а наши женщины восхитительны! – добавил седовласый мужчина лет пятидесяти в яхтенном блейзере и белых брюках. – Но вам, французам, на этом острове не понравилось бы.

– Почему же? – спросил Рифат.

– У нас такая маленькая страна! Все друг друга знают. Попробуй тут изменить жене…

– Совершенно верно, – подхватила Виолетта, видимо жена яхтсмена. – Почти невозможно изменить мужу. Приходится ездить за границу, тратить лишние деньги…

Рифат завел разговор о квотах на ловлю тунца, полагая, что присутствующим это будет интересно. Левент рассуждал о проблемах ведения бизнеса. Белые кресла на эстраде, в которых сидели официальные лица, опустели. Оркестр перешел на композиции в стиле ривайвл-рока. Большинство гостей уже слегка набрались. Во взглядах и невинных с виду репликах, которыми они обменивались, сквозили намеки на нечто большее, чему было не суждено продлиться дольше, чем продолжалась вечеринка. Горячий ветер надувал белый полог, натянутый над эстрадой. Брюно спросил у Виолетты, чем она занимается.

– Я адвокат, специалист по морскому праву. Работаю в Валлетте. Не слишком оригинально – мальтийцы все поголовно адвокаты.

– О, я вас побаиваюсь. Кстати сказать, у меня такое впечатление, что все мы – пассажиры воздушного судна, готового вот-вот отправиться в полет.

– И куда же мы летим? На Китиру?

– Именно, – подтвердил он с легкой улыбкой, хотя не совсем понял, что имела в виду дама-адвокат, столь заинтересованно рассуждавшая о супружеских изменах.

Брюно отпил большой глоток виски. Мысль о супружеской измене снова ввергла его в состояние отчаяния. Он попытался собраться с духом. Левент… Он не должен забывать о Левенте.

– У вас итальянские корни? Я сужу по вашим глазам, по вашим волосам…

«Есть ли у меня надежда, что мы с Мари-Элен помиримся? Она должна ко мне вернуться. А если она вернется… Она позабавится со своим фирмачом, но долго это не продлится. Это невозможно, я ее знаю… Спрашивается, как вести скрытное расследование в стране, где все друг друга знают? Надо действовать быстро. Как только вернусь во Францию, первым делом наведаюсь в Торбей-Пирог. А эта мальтийка и правда выглядит сногсшибательно. Жалко, что муж глаз с нее не спускает. Может, потому она и настроена так игриво…»

– Итальянские? Да, конечно. А еще наверняка финикийские и, не исключено, арабские. И чуточка еврейской крови.

Брюно вздрогнул. Он уже забыл, о чем спрашивал Виолетту. Вместо нее ему ответил ее муж. К ним, широко улыбаясь, подошла дама в возрасте – черные брюки, белая туника, большие темные очки.

– А вот и самая опасная на Мальте женщина! – воскликнул муж Виолетты и расцеловался с подошедшей. – Мэри Делонуа, журналистка «Индепендент». Каждую неделю публикует отчет о нашей светской жизни.

– Столь же беспощадный, сколь и талантливый, – поддакнул Рифат. – Благодаря ей мы все считаемся «знаменитостями»! – И он бросился обниматься с журналисткой.

Мальтийская «кумушка» достала из сумочки фотоаппарат и попросила «присутствующих самцов», а также молодую француженку встать поближе к трем сестрам. Затем Брюно предложил Мэри Делонуа занять его место, чтобы он мог снять ее в компании его новых друзей. Прежде чем нажать на кнопку, он убедился, что в кадр попал Левент.

* * *

Колледж Святого Алоизия, Биркиркара, Мальта

Все звали его отцом Питером.

Отец Питер сразу согласился принять Брюно у себя в Биркиркаре, в колледже Святого Алоизия, где располагался офис Иезуитской службы по делам беженцев – организации, основанной в 1980-е годы после трагедии «лодочников», утонувших в Южно-Китайском море. Колледж, существующий уже около сотни лет, считался кузницей мальтийской элиты. Святые отцы давали своим ученикам истинно христианское образование, одновременно прививая им социальные навыки, проникнутые отчетливым британским духом. Внушительного размера корпуса, выстроенные из известняка, окружали спортивные площадки, на которых питомцы колледжа могли выплеснуть избыток жизненной энергии. Начиная с 2002 года отец Питер занимался преимущественно африканскими иммигрантами, вынесенными волнами и ветрами к мальтийским берегам. Он нес слово Христово во все лагеря, где выжившие в схватке с морской стихией подолгу, порой по нескольку месяцев, ожидали решения своей участи. Он же призывал своих соотечественников к сочувствию и состраданию к этим людям, трагедию которых многие воспринимали как попытку вторжения на свою территорию.

В холле колледжа Брюно встретила француженка лет тридцати, работавшая в этой неправительственной организации волонтером. Она молча повела его лабиринтом коридоров в штаб-квартиру священника.

На голову выше его, худой, чтобы не сказать тощий, в пасторской рубашке с колораткой, иезуит принял его у себя в кабинете под сделанной в Японии черно-белой фотографией отца Аруппе, его духовного учителя, в свое время сумевшего реорганизовать деятельность иезуитов, по его мнению ориентированную исключительно на привилегированные слои населения.

Бывший глава ордена и отец Питер не отличались внешним сходством, хотя в их лицах угадывалось что-то общее. Подобно своему наставнику, отец Питер считал себя солдатом Христова воинства. Он встретил посетителя улыбкой, на миг смягчившей его лицо хищной птицы, обрамленное короткой и успевшей побелеть бородкой. В глубине его черных глаз, спрятанных за очками в тонкой оправе, вспыхнули искорки. Он открыл было рот, но не произнес ни слова, словно вначале хотел хорошенько рассмотреть гостя. У Брюно возникло ощущение, что его просвечивают рентгеном.