Инстинктивно он отдернул голову назад и, потеряв равновесие, пошатнулся. Я шагнула к нему и, все еще влекомая гневом, сильно ударила его в ребра. Со стоном наслаждения он упал на траву и поцеловал кончики моих сапог. Я сдернула с себя платье и бросилась на него, как дикая кошка. Мы оба застонали от восторга, когда я уселась на него верхом. Я продолжала колотить его грудь, шею, лицо своими затянутыми в перчатки руками, пока экстаз не бросил меня, как упавшее дерево, ему на грудь. Мы оба долго лежали неподвижно, как мертвые. Я победила.

На следующий день я отправилась с визитом к Селии. Мама тоже поехала со мной, и они с леди Хаверинг уединились в будуаре с образчиками материй на подвенечное платье, чаем и пирожными, пока Селия и я бродили вдвоем по дорожкам сада.

Хаверинг-холл был значительно больше, чем наш дом. С самого начала он был задуман как дворец, в то время как Вайдекр всегда был лишь мелкопоместной усадьбой, конечно, просторной и комфортабельной, но прежде всего — уютным домом для семьи. Огромное здание Хаверинга, перестроенное в прошлом веке в популярном тогда стиле барокко, обладало множеством каменных гирлянд, ниш со стоящими там статуями и портиками над каждым окном. Те, кому нравился такой стиль, считали его действительно шедевром, я же находила его слишком вычурным и помпезным. Мне больше нравились чистые и строгие линии моего дома, с окнами, дающими свет, а не затененными всякими нелепостями.

Сад Хаверинг-холла, в то же время, что и дом, пришел в еще большее запустение. Дорожки, окаймлявшие прямоугольные клумбы и ровную круглую площадку перед домом, напоминали передвижение скучной пешки по шахматной доске. В центре сада был запланирован квадратный пруд с плещущимися в нем карпами, цветущими водяными лилиями и бьющими фонтанами.

В действительности же пруд высох почти сразу, так как в нем оказалась течь и некому было найти и исправить ее. Фонтан вообще так и не появился, так как давление воды было слишком низким, и, когда насосы остановились, он замолк навсегда. Карпы осчастливили только цапель и никого больше.

Цветущие клумбы, правда, все еще сохраняли свою солдатскую прямизну, но растущие на них розы уже трудно было разглядеть среди возвышающихся в человеческий рост сорняков. Эти сорняки напоминали мне дикие цветы Вайдекра — кипрей, наперстянку, но здесь они говорили об упадке и запустении. Дамы Хаверинга — мать Селии, ее четыре сводные сестры и она сама — предпочитали гулять по саду, всплескивая руками при виде такого запустения, но ничего не предпринимая. За неделю двое работников привели бы здесь все в порядок, но никому и в голову не приходило нанять их, и сад, как и сама ферма, постепенно приходил в упадок.

— Это позор, — признавала Селия, — но в доме еще хуже. Там так мрачно от этой мебели, закрытой пыльными чехлами. Повсюду расставлены кувшины на случай дождя. А зимой мы в нем просто замерзаем.

Я кивнула, сочувствуя Селии, которую после второго замужества матери, ни о чем не спрашивая, ввели в этот дом, слишком огромный и отчаянно неудобный. Хотя наши земли и наше положение в обществе не были завидными сами по себе, для Селии они означали отказ от дискомфорта и унижения в ее доме. При опытном управлении поместье Хаверингов тоже можно было привести в порядок, и мы с Гарри ожидали хорошей прибыли от земель, идущих в приданое за Селией. Прежде всего потому, что они имели ту же превосходную почву и благословенный климат, что и наши. Правда, наше поместье процветало не потому, что на скотном дворе содержалось животных в два раза больше, чем у Хаверингов, или наши поля давали в два раза больший урожай. Решающим фактором была, конечно, хозяйская рука. Вайдекром никогда не управляли вечно отсутствующие хозяева, проматывающие доходы быстрее, чем они росли.

Может быть, наш дом был простым и не слишком фешенебельным, а розовый сад — слишком скромным и напоминал маленькие сады у коттеджей. Но это было потому, что наша земля приносила поистине золотую прибыль, а полученные деньги шли на ремонт изгородей, починку зданий. Поля имели возможность отдохнуть перед посевом, а из конюшен привозили и укладывали на землю навоз, чтобы сделать ее еще более плодородной. Но для лорда Хаверинга земля была лишь источником наживы, и его жена и дочери могли жить в разваливающемся сарае, лишь бы только он имел достаточно денег для игры в карты.

— Тебе будет хорошо у нас в Вайдекре, — с сочувствием сказала я Селии.

— Надеюсь, — ответила она. — Особенно с тобой, дорогая Беатрис. И с вашей мамой, конечно.

— Но я удивлена, что вы собираетесь в такое далекое свадебное путешествие, — осторожно заговорила я. — Чья это была идея?

— Моя, — меланхолично произнесла Селия. — О Беатрис! — воскликнула она и виновато оглянулась на дом, как будто ее мама или сестры могли нас услышать. — Это я придумала, когда Гарри был еще таким мягким и спокойным. Я подумала, что мы можем поехать в Париж и Рим и слушать там чудесные концерты и наносить визиты и всякое такое… — Тут ее голос упал. — Но сейчас, когда я представляю себе свадьбу и все, что с этим связано, я жалею, что вообще предложила это. Какой ужас — оставаться наедине друг с другом целыми неделями…

Мое тело прямо растаяло при мысли о том, чтобы быть с Гарри такое продолжительное время.

— Если б только ваша мама могла поехать с нами… — неожиданно сказала Селия. — Или… или ты, Беатрис.

Я была поражена. Только я собиралась отговорить их от путешествия, как дело приняло новый, интересный поворот.

— Да, — заговорила она быстро. — Ты могла бы поехать, чтобы составить мне компанию, пока Гарри будет посещать фермы и слушать лекции, а затем, когда я займусь набросками, вы с Гарри будете развлекаться в Риме.

Мысль о том, чтобы составить Гарри компанию в Риме, заставила мою голову закружиться от предвкушаемого удовольствия.

— О, Беатрис, скажи, что ты согласна. Это сейчас принято. В прошлом году леди Альверсток взяла свою сестру в свадебное путешествие, и Сара Вер поступила так же. Беатрис, сделай мне такое одолжение. В твоем обществе я буду чувствовать себя по-другому, и я уверена, что Гарри это тоже будет приятно.

— Я тоже так думаю, — медленно сказала я.

Мне представились яркие солнечные дни, Селия либо делает наброски, либо разъезжает с визитами, в то время как мы с Гарри наслаждаемся друг другом в одиночестве. Либо по вечерам, когда Селия отправляется на концерт, мы с Гарри остаемся обедать вместе, а затем переходим в маленькую уютную комнатку с бутылкой шампанского. И долгие часы, которые Селия будет посвящать парижским нарядам, станут нашими, как и те короткие минуты, когда она сядет за письма своей маме. А ежедневные прогулки верхом по незнакомым местам, где мы всегда можем отыскать укромный уголок, чтобы обняться!

— Пообещай, что ты поедешь с нами! — отчаянно просила меня Селия. — Я знаю, что опять прошу тебя о чем-то, но, пожалуйста, пообещай мне это.