Находясь в такой тесной комнате, было легко представить, что выхода нет. Рациональная часть меня знала, что бояться нечего: здесь есть две двери, два выхода. Но для того, чтобы пройти сквозь темноту, нужно было войти в нее и просто двигаться. Я могла повторять это тысячу раз, но каждый раз я заново ощущала все то же потрясение – потому что темнота означает утрату. Она пожирает все хорошее.

Это не Лос-Анджелес. Я сопротивлялась воспоминаниям о пыли и о дыме.

Это не тоннель. Я сопротивлялась воспоминаниям о лице Джуда, его умоляющем голосе.

Это – настоящее. Я сопротивлялась, сопротивлялась и сопротивлялась.

Я выдержала столько, сколько могла вынести физически, и только потом дернула за шнур выключателя. Бледно-желтый свет хлынул в комнату, открыв взгляду белесые облачка, взметнувшиеся с пустых полок. Я смотрела, как пыль клубится в воздухе, а потом ложится обратно, пока рваное дыхание не пришло в норму, и единственным, кого можно бояться, остался монстр по другую сторону двери.

Неважно, сколько времени мне понадобилось, чтобы взять себя в руки и собраться с мыслями, оно было потрачено не зря. Войти туда с открытым сознанием и не готовой к противостоянию – было все равно что вручить Клэнси Грею заряженный пистолет. И в этот раз я не взяла с собой Коула, который смог бы меня прикрыть.

Клэнси снова лежал на своих нарах на спине, подбрасывая что-то в воздух: смятый в шарик пластиковый пакет от бутербродов. Ловил и бросал, ловил и бросал, и снова ловил, насвистывая веселенькую мелодию. Услышав щелчок замка, он поймал пакетик в последний раз и наклонил голову в мою сторону.

– У меня есть теория. И нужно подтверждение, – сказал он. – Агенты, которые были здесь, ушли, верно?

– Они неподалеку, – соврала я.

– Тогда странно. Их я не слышал. Только детей. – В качестве доказательства парень указал на вентиляционное отверстие у себя над головой. – Ушли еще до того, как вы сюда прибыли? А остальные – что, бросили вас? Даже не показались?

Мое молчание, должно быть, оказалось достаточным подтверждением.

– Это фантастические новости! – Его голос был таким искренним, таким восхищенным. – Вам без них лучше. Вы по-прежнему планируете атаковать лагеря? Узнали что-нибудь про Термонд?

Вот оно, снова. Клэнси опять бросал ту же маленькую бомбу, ожидая, что я подниму ее, что мысли о Термонде будут мучить меня. Я скрестила руки на груди, чтобы скрыть, как они дрожат. В чем же там дело? Что там происходит?

– Клэнси. Ты и правда хочешь сделать вид, что мы в одной команде?

– А разве я не ваш талисман? – бросил он, изогнув губы в подобии улыбки. – И если ты приходишь сюда в надежде, что я окажу тебе услугу, может, перестанешь меня оскорблять. И, конечно, я знаю, как нужен тебе, чтобы найти еще детей для вашей милой маленькой бригады. Если ты хочешь получить от меня информацию, тебе придется самой добыть ее.

За две минуты мое терпение истощилось до толщины зубной нити. Клэнси Грей умеет доводить людей и наблюдать, как они срываются. Но я не собиралась доставлять ему это удовольствие.

– Где ты оставил файлы? В Колорадо? Или там, в Вирджинии?

– Не файлы, и ближе, чем ты думаешь, – ответил парень, подняв брови. – Давай, не прикидывайся дурочкой. Ты отлично знаешь, что я имею в виду.

Я знала.

– Ты и правда больной на голову, – сообщила я ему. – Ты просто заблокируешь меня. Хочешь заработать очередное очко в свою пользу? Наблюдая за тем, как я опозорюсь?

– Тогда, в Колорадо, тебе, кажется, удалось проникнуть в мои воспоминания. И в Лос-Анджелесе, в той крысиной норе, которую вы называли Штабом. Откуда же такая неуверенность? – поддразнил он.

Но я-то прекрасно понимала, что за всем этим стоит. На самом-то деле он говорил: «Мне скучно. Развлеки меня».

– А вот ты слишком самоуверен, что даже странно, – парировала я. – Ты же помнишь, как это было в Лос-Анджелесе. Мне было любопытно посмотреть все эти драгоценные воспоминания о тебе и твоей маме. Ты был таким плаксой, правда?

Клэнси нахмурился, обдумывая услышанное. И я пожалела, что упомянула сейчас Лилиан Грей – слишком рано напомнила ему о том, что она меня интересует, слишком рано намекнула, что не забыла о ней. Если я собираюсь вытянуть из Грея, где она находится и что он с ней сделал, нужно действовать продуманно.

Я снова нацепила маску безразличия, и дыхание не сбилось ни разу. Ты уже делала это раньше, Руби. Всегда легче проникнуть в чужую голову, если однажды уже проложила туда тропинку. Но оба раза мне нужно было застать Клэнси врасплох. И каждый раз я пребывала в такой чертовой ярости, что, если бы наносила этот удар физически, а не ментально, я снесла бы бетонную стену.

Он моргнул, и я позволила своим невидимым рукам потянуться к нему с задворок моего сознания, в этот момент темные, густые ресницы Клэнси дрогнули, и наши взгляды встретились снова, а его ногти превратились в когти, готовые вцепиться…

Клэнси поставил блок, и я ощутила его, будто врезавшись в стеклянную стену между нами. Я дернулась, изо всех сил сражаясь с желанием поднять руку и потереть эпицентр боли прямо посередине лба. Тупая головная боль мгновенно вспыхнула направленным, пронзающим уколом.

– Ты не в форме, – удивленно протянул Клэнси. – Выглядело жалко. Когда в последний раз ты пробовала это проделать?

«Заткнись», – подумала я, не давая чувству гордости выдать предательский ответ.

Может, лучше поговорим вот так? Его голос проник в мое сознание, а губы лишь слегка подергивались. Однажды он уже проделывал это со мной в Ист-Ривере в качестве дружеского вызова – ощущение было точно таким же. Как будто под кожу забрались тысячи мотыльков, их крылья будут биться и царапаться о нее, пока меня не одолеет нестерпимое желание вытряхнуть их оттуда.

Я действительно была не в форме, но есть разница между упадком сил и их отсутствием. Клэнси нужно было постоянно подкармливать свою уверенность такими вот моментами, чтобы справляться с собственным эго. На это и был мой расчет: на его фирменное самодовольство, его неготовность принять, что он не самый сильный в этой комнате. Давай же, сволочь…

Я хотела, чтобы он действительно поверил – хотя бы на мгновение, что мои способности – как мышца, которую я не тренировала неделями. Я хотела, чтобы он решил, будто я потеряла надежду.

Я покачала головой, изобразив на лице некое подобие огорчения и недовольства. У меня было преимущество – Клэнси считал, что уже нанес смертельный удар моей гордости, я видела это в его лице. Он думал, что мучает меня, заставляя использовать свои способности, и он наслаждался этой борьбой, наблюдая за тем, как я пытаюсь и снова терплю неудачу.

Наверное, это был единственный способ почувствовать свою власть, будучи запертым за семью сантиметрами пуленепробиваемого стекла.