В старших классах у Тани появился постоянный кавалер. Он был на год старше. Занимался спортом. Постоянно выступал за школу в каких-то соревнованиях. По нему сохли все девчонки. А он сох по Тане.

Она долго морочила ему голову. Сначала с гордым видом отвергала приглашения. Потом согласилась, но пришла на свидание вместе со Светкой. Тот аж позеленел. Но мужественно угостил их мороженым и сводил на аттракционы. В награду за стойкость Татьяна смилостивилась и разрешила проводить сначала Светку, а потом уже и ее. (Если кавалеры вели себя плохо, то она заставляла провожать в обратной последовательности.)

Но в тот вечер она так и не разрешила поцеловать себя даже в щечку. Просто поблагодарила за прекрасно проведенное время и с радостной улыбкой забежала в подъезд. А кавалер так и остался стоять с открытым ртом.

Ей было трудно держать его на расстоянии. Потому что ее сердце вырывалось из груди. А тело стремилось к нему каждой клеточкой. Душа изнывала от сладкого томления. Однако где-то в глубине девочки словно работала программа: надо поступать так-то и так-то. Эта программа была сильнее разума и чувств. Она заставляла не подпускать кавалера ближе, чем на двадцать сантиметров, но распалять его дальше намеками и обещаниями.

Впрочем, игра в кошки-мышки не могла продолжаться вечно. В один прекрасный день программа словно сказала: можно.

И они оказались на стареньком диване в темной комнате. Кавалер целовал ее и дрожащей рукой шарил по спине, стараясь нащупать застежку лифчика. Таня прижималась к парню всем телом и отбивала его руки, мешая снять лифчик. А ее душа в этот миг, как птица, летела по небесам.

Татьяна думала, что так и проведет всю жизнь: в полете. Но все оборвалось в один день. Точнее — ночь. Она купила билет на поезд, который сгорел дотла.

Эту катастрофу окрестили советским Титаником. Правда, она случилась на суше. Два поезда: Сочи-Барнаул и Барнаул-Сочи — взорвались под Уфой. Накануне бульдозерист ненароком повредил трубу газопровода. И не заметил. Газ заполнил лощину, по которой пролегали рельсы. Ночью по ним мчались два поезда навстречу друг другу. В одном из них кто-то решил покурить, не подозревая, что долина, по сути, превратилась в бомбу. Он чиркнул спичкой — и рванул взрыв. Огонь мигом поглотил два состава.

Таня до сих пор не знает, как ей удалось спастись. Она лежала на полке плацкарта. Что-то заставило ее открыть глаза за секунду до того, как в вагон ворвалось пламя. Не понимая, что происходит, девушка вскочила, схватила сумку и бросилась прочь. Каким-то чудом она выбралась из вагона (как именно — не помнила). Потом очень долго (как ей казалось) бежала по полю, а ее по пятам преследовал огненный смерч. Но вот нога оступилась, и Таня рухнула вниз. Там, где она упала, оказалась яма. А сверху прошла огненная волна. Таню обдало жаром. Но боли она не почувствовала. Лишь было тяжело дышать: в легкие ворвался кипящий воздух (воздух, конечно, не может кипеть, Таня это прекрасно знала, но то был именно кипящий воздух).

Тем, кто попал в эпицентр, представлялось, что огненный смерч бушевал целую вечность. На самом деле — он жил считанные мгновения. Но это была яркая и насыщенная жизнь. Она перемолола множество судеб. Несколько сотен людей погибли сразу. Остальные потом умирали в муках в больницах.

Немногие счастливчики, которым удалось выжить, остались изуродованы на всю жизнь.

Не успело еще умолкнуть эхо от взрыва, как с окрестных мест к долине рванула людская саранча: мародеры. На машинах, на мотоциклах, даже на телегах они налетели на пожарище.

Нет, конечно, была и помощь. Хорошие добрые люди тоже спешили на выручку. Но они шли вторым эшелоном. Первым — была мразь.

Саранча вытаскивала из огня чемоданы и тут же потрошила их. Над особенно ценными находками саранча сбивалась в стайки по двое-трое. Порой возникали драки. Но в целом налетчики работали спокойно и деловито, не обращая внимания на стонущих людей…

Таня лежала в забытьи, когда над ней прошел мужик с огромным пузом. Он остановился, заметив ее сумку. Наклонился. Его рубашка расползлась на животе, и девушка увидела кучерявые волосики вокруг пупка. Человек-саранча раскрыл сумку и покопался в ней. Выбрал что-то из одежды.

— А деньги где? — хозяйским тоном спросил он у девушки. — Зачем это барахло тащила с собой? Сгорело бы — невелика беда. Джинсы только хорошие, сразу видно: фирма.

Он приблизил свое лицо к ней. В отблесках огня она увидела широкое, как сковорода, лицо с узенькими глазками.

— А ты симпатичная, — произнес он, и начал расстегивать штаны.

Таня почему-то запомнила только полоски грязи под его ногтями на толстых пальцах. И прерывистое уханье, как у филина. Больше ничего. Она словно находилась где-то рядом. Ничего не чувствовала, даже не осознавала, что ее насилуют. Потому что шок от взрыва вытеснил все остальные эмоции и ощущения.

Потом девушка даже не могла сказать точно: случилось ли это на самом деле или ей привиделось. Ощущение было такое, что — почудилось. Но джинсы украдены были по-настоящему. Значит, и человек-саранча все-таки был.

Он сделал свое дело. С одышкой поднялся. Натянул брюки. Спросил:

— Ты хоть не больная? А то еще заражусь тут неизвестно чем. Смотри у меня, если что!

Потом человек-саранча забрал найденные джинсы и пошел к догоравшим вагонам…

Уже в больнице Таня обнаружила, что ожог изуродовал ее тело. Безобразное пятно расползлось по спине, перевалилось через одно плечо, едва коснулось левой груди, а также лизнуло язычком шею. Когда Таня осознала, что это навсегда, то чуть не свихнулась от горя. Она проревела несколько дней. Пару раз порывалась повеситься. Ее удержали врачи и медсестры, которые входили в группу людей из второго эшелона. С Таней возились, как с ребенком: утешали, присматривали, развлекали. Любовь и ласка, которой ее окружили в уфимской больнице, помогли девушке смириться с новым обликом.

Как бы то ни было, ожог низверг ее с королевского трона, на пляже люди брезгливо отворачивались от Тани. Кто-то быстро собирал вещи и уходил подальше с недовольной гримасой. А она лишь стыдливо закрывала лицо газетой.

Таня стала стесняться мужчин, потому что не могла перед ними раздеться. Когда кто-то из кавалеров вдруг проявлял знаки внимания (не догадываясь, во что превращается под одеждой невинное с виду «пятнышко» на шее), Таню охватывала паника. Потому что девушка знала, каким страшным будет разочарование.

Поэтому она стала избегать мужчин. Зато — больше сидеть дома, заниматься хозяйством. Оказалось, что, если заботиться о родном доме, поддерживать очаг, тот отплатит сторицей, вдохнет сил. Может, он и не вернет утраченного счастья, но восстановит душевное равновесие.

Вскоре Таня превратилась в затворницу. А на людях она старалась быть максимально незаметной. Иногда даже представляла, что на ней шапка-невидимка. Она так преуспела на этом поприще, что скоро действительно превратилась в серую незаметную мышку.