В один из вечеров они отправились на концерт единственной французской звезды рок-н-ролла Джонни Холлидея, заплатив на каждого астрономическую сумму в 7 шиллингов и 6 пенсов (35 пенсов). Они не подозревали, что скоро здесь же — на сцене зала «Олимпия» — в роли хедлайнеров окажутся они сами.

Каждый модный молодой француз, казалось, теперь носил волосы зачесанными на лоб — прическу, которую Астрид Кирхгерр сделала Стю Сатклиффу еще в Гамбурге и над которой Джон с Полом так потешались. Юрген, тоже носивший челку на лбу, умел обращаться с парикмахерскими ножницами не хуже Астрид, поэтому в один прекрасный день в его номере в «Отель де Бон» двое битлов мужественно расстались со своими тедди-боевскими коками. Это был лишь предварительный вариант того, что потом станет «битловской стрижкой», но она достаточно изменила их лица: Джон стал выглядеть более вызывающе и насмешливо, а Пол — еще более округло и по-детски невинно.

На самом деле битловскую стрижку можно обнаружить у множества исторических фигур, от Юлия Цезаря до Наполеона. Много лет спустя Пол будет утверждать, что для него настоящим прародителем битловского фасона был кумир аристического мира, художник, дизайнер и режиссер Жан Кокто.

Фильм Кокто 1959 года под названием «Завещание Орфея» был очередной фантазией на тему мифологического менестреля, который жил в древней Фракии среди множества красивых молодых людей с битловской стрижкой за тысячелетия до ее появления. Более того, музыкант Орфей создавал своим пением и игрой на струнном инструменте такое невыносимое сладкозвучие, что молодые девы буквально набрасывались на него, чтобы разорвать на части. Знакомо, не правда ли?

Открытие Beatles Брайаном Эпстайном всегда изображается как самое невероятное везение в истории шоу-бизнеса. Согласно официальной версии событий, в один прекрасный день в ноябре 1961 года в отдел грампластинок, которым управлял двадцатисемилетний Брайан и который располагался в подвале принадлежавшего его семье магазина электротоваров NEMS в центре Ливерпуля, вошел подросток и спросил, не продается ли у них сингл неких Beatles под названием «My Bonnie».

Брайан в первый раз слышал как о самой пластинке, так и о группе, однако пообещал юному клиенту, что сделает заказ. Выполняя обещание, он выяснил, что Beatles вовсе не иностранцы, как можно было бы заключить из необычного названия, а ливерпульцы, записавшиеся в Германии вместе с Тони Шериданом. Из любопытства Брайан решил пойти посмотреть на них во время полуденной сессии в клубе «Каверн», только в тот момент осознав, что «Каверн» находится всего лишь в паре сотен ярдов от его магазина. Когда молодой бизнесмен в пошитом на заказ костюме наконец осторожно спустился по восемнадцати ступенькам, он столкнулся нос к носу с настоящим волшебством.

На самом деле Брайан прекрасно знал о существовании Beatles задолго до того, как посетил «Каверн». В его пластиночный отдел стекались толпы их поклонников, а кроме того, здесь же продавалась Mersey Beat, которая трубила о них направо и налево (и в которую он сам писал колонку о новинках звукозаписи). Он дважды встречался за обедом с редактором Mersey Beat Биллом Хэрри, чтобы узнать его мнение на их счет, и предварительно отправил на разведку в «Каверн» своего личного ассистента Алистера Тейлора. Тейлор, вернувшись, посоветовал немедленно брать их в оборот, пока это не сделал кто-нибудь другой.

Было совершенно неважно, что, помимо увлеченности театром, а также вкуса к дизайну и вообще внешней стороне вещей, у Брайана отсутствовали какие-либо навыки поп-менеджера; не играло роли и то, что рабочая среда, с которой пока в основном ассоциировалась поп-музыка, была максимально отдалена от благовоспитанного среднего класса, к которому принадлежал он сам. В зарождающемся музыкальном бизнесе Британии почти каждый менеджер стоял на несколько социальных ступенек выше своих кустарей-подопечных и не имел никакого или почти никакого представления о молодежной культуре. Эти первые поп-импресарио создавали правила по ходу действия; у Брайана, в отличие от большинства, они сводились к формуле: хорошее качество, хороший вкус, хорошие деньги.

И точно так же, в отличие от большинства, он не руководствовался чисто денежным интересом: доходы от сети принадлежавших Эпстайнам магазинов NEMS целиком и полностью его обеспечивали. Им двигало нечто более сложнее, связанное с его частной жизнью, которая была воплощением одновременно привилегированности и неблагополучия. Старший сын крайне респектабельных еврейских родителей, он был геем в эпоху, когда секс между мужчинами не только шел вразрез с его религией, но и рассматривался как преступление, за которое полагалась тюрьма. Чувство вины и отвращения к самому себе дополнительно усугублялось его пристрастием к самым рискованным видам сексуальных приключений: приставанию в общественных туалетах, поездкам в поисках «съема» в ливерпульские доки, где тебя всегда могли подловить полицейские или банды «охотников за педиками». Его повседневное существование в образе элегантного и искушенного человека света имело темную изнанку, сопряженную со стыдом, страхом и угрозой насилия.

По этой причине его открытие в «Каверн» почти не было связано с музыкой Beatles. Одетые с ног до головы в черную кожу, на сцене они выглядели образцовыми «грубыми парнями»[20] — учетверенной фантазией, которой он мог наслаждаться без привычного стыда или страха перед побоями. Он будет любить их всех платонически, почти по-отцовски, целиком посвящая себя их защите и благополучию и продолжая звать их «мальчиками» даже тогда, когда они давно уже станут мужчинами.

Влюблен же он был только в одного. Не в Пола, самого, на первый взгляд, привлекательного, а в Джона, который прятал за нарочитым фасадом крутого парня буржуазное воспитание, немногим отличающееся от эпстайновского, и которому с шестилетнего возраста не хватало в жизни отеческой опеки. В который раз Пол оказался «задвинут» — теперь, правда, он отнесся к этому скорее с облегчением.

Если говорить о Beatles, то с их стороны не было ни малейшего сомнения в том, что попасть под начало столь видного местного предпринимателя — неважно, по каким причинам — было для них важным шагом вперед. Однако, как у королей подпольного мира Мэтью-стрит, у них уже выработалось огромное самомнение, которое сказывалось даже на их самом ответственном и озабоченном карьерой участнике. На ознакомительной встрече с Брайаном, которая была назначена в магазине NEMS вечером после закрытия, Пола не оказалось. Джордж позвонил по телефону на Фортлин-роуд, 20, чтобы разузнать, что случилось, и выяснил, что тот, никуда не торопясь, принимает ванну. Брайан покраснел от раздражения — он имел такую досадную черту — и процедил: «Это будет уже очень поздно».