Они охотно вернулись к сексуальному раздолью Санкт-Паули несмотря на то, что и Джона, и Пола дома ждали постоянные подружки. У Джона это была Синтия Пауэлл, однокурсница по художественному колледжу, а Пол все так же поддерживал отношения с миниатюрной Дот Роун, у которой год назад, когда он еще был школьником, случился выкидыш. Пережив такую взрослую эмоциональную травму, они теперь снова «встречались», как положено подросткам, и Дот снова была в его полном распоряжении, одевалась и причесывалась так, как нравилось ему. Получив в подарок привезенное Полом из Германии золотое кольцо, она считала это негласным объявлением о помолвке, однако никогда не приставала к нему с вопросами о свадебных планах.

Дот и Синтия подружились и вместе жили жизнью, довольно похожей на жизнь армейских жен, по нескольку раз в неделю отправляя своим мужчинам за море длинные письма с фотографиями, подтверждающими неизменную верность образу Брижит Бардо. Им даже не приходило в голову поглядывать на сторону или беспокоиться о том, верны ли им их мужчины.

Условия в «Топ Тен» были более цивилизованные, и теперь можно было ненадолго пригласить Синтию и Дот в Гамбург. Синтия остановилась у Астрид — которая была приветлива и гостеприимна к обеим девушкам, — но в реальности проводила почти каждую ночь на двухъярусной койке Джона в музыкантском общем номере, который располагался на чердаке здания клуба. Что касается Пола, то его щепетильность требовала придумать нечто более изысканное.

К тому моменту он уже стал главным любимцем у Розы, пожилой смотрительницы и уборщицы туалетов, которая, как и Beatles, ушла от Бруно Кошмидера и устроилась на работу к Экхорну. Известная ливерпульцам как Мутти — Мамочка, Роза держала под стойкой огромную стеклянную банку с прелюдином и так называемыми «лиловыми сердечками» (дексамилом), чтобы долгими вечерами музыкантам было чем поддерживать силы на сцене. Для Пола, своего фаворита, она, идя на работу через рынок, вдобавок таскала с прилавков разную еду вроде сардин или бананов. Теперь же, чтобы спасти его от бытовых неудобств, на которые Джон никогда не обращал внимания, она договорилась пристроить его с Дот в плавучий дом на реке Эльба, которым также пользовался Шеридан и некоторые другие музыканты.

Оберегая девушек от более экстремальных развлечений Санкт-Паули, их, однако, довольно скоро познакомили с прелюдином и другими «конфетками» из стеклянной банки Мутти. Результат не вполне обрадовал их бойфрендов, привыкших к кротости и немногословию. «Обычно мы лишний раз рот боялись открыть, — вспоминает Дот. — А тут стали болтать так, что остановиться не могли».

Многие молодые люди того времени, не только Пол с Джоном, диктовали своим подругам, как выглядеть и что носить. У Астрид и Стю Сатклиффа все было наоборот. Эта красивая блондинка с мальчишеским шармом превратила изящного миниатюрного шотландца в свое зеркальное отражение. В первую очередь она заставила Стю облачиться в ту же черную кожу, которую постоянно носили она сама и ее друзья-экзис, несмотря на еще не забывшиеся ассоциации с фашизмом и войсками СС. Обладая портновским опытом, она собственноручно сшила ему короткую куртку и брюки, хотя при его малом росте и тонком рисунке лица кожаный наряд делал его похожим не столько на «ангела ада», сколько на мрачного купидона.

На самом деле такой костюм оказался идеальным снаряжением для мальчиков-рок-н-ролльщиков, обретающихся круглые сутки на Репербане: его можно было носить на сцене и на улице; он без следа поглощал пивные брызги, пот и остальные жидкости; в нем при необходимости можно было даже спать. Джон, Пол, Джордж и Пит тут же побежали заказывать себе копии у местного портного, после чего дополнили новую униформу ковбойскими сапогами с тиснением и плоскими розовыми кепками. Джон позже вспоминал, что они выглядели как «четыре Джина Винсента» (на самом деле Винсент оделся в кожу только после того, как ему это посоветовал английский телепродюсер Джек Гуд).

Следующее изобретение Астрид вызвало у них куда меньше энтузиазма — это был пиджак с высокой застежкой и круглым вырезом, вдохновленный недавней парижской коллекцией Пьера Кардена. По мнению Джона и Пола, он слишком напоминал верхнюю половину женского выходного «костюма». «Мамины жакеты таскаем, да, Стю?» — глумились они теперь всякий раз при появлении своего басиста.

Что точно никто из них не собирался копировать, так это манеру зачесывать волосы на лоб, известную как «французский» стиль и исповедуемую большинством молодых людей из круга экзис. Одинаково умело обращавшаяся не только с иголкой, но и с ножницами, Астрид создала собственную версию этой прически для своего предыдущего бойфренда Клауса Формана — главным образом для того, чтобы скрыть его заметно выступающие уши. Теперь она уговорила Стю расстаться с тедди-боевским коком, который тот носил с мальчишеского возраста, и позволить постричь его «под Клауса». Для Джона и Пола это было даже радикальней, чем гардероб из «маминых жакетов». Только Джордж, чье немногословие всегда скрывало стилистическую оригинальность, пришел к Астрид и попросил постричь его как Стю. Правда, походив пару дней в таком виде, он забыл об оригинальности и снова обнажил свой лоб.

Как раз на время визита ливерпульских подруг пришелся всплеск напряженности в отношениях между Полом и Стю. У Стю несбывшиеся надежды на учебу в художественном колледже и вроде бы вновь обретенная вера в Beatles пошатнулись, как только он вернулся в Гамбург и снова сошелся с Астрид и экзис. Он начал тайком ходить на занятия по графике в городское худучилище, где среди преподавателей числился знаменитый шотландско-итальянский художник и скульптор Эдуардо Паолоцци. Последний был так впечатлен талантом Стю, что начал его опекать и даже выхлопотал ему стипендию от правительства ФРГ.

Из-за этой второй жизни Стю стал еще реже посещать репетиции, что как раз всегда было главной претензией к нему со стороны Пола. Параллельно Пит Бест начал встречаться со стриптизершей и теперь пропадал часами, точно так же пропуская репетиции и появляясь только к самому началу вечернего выступления. Как-то раз Стю с Питом играли так безобразно — одновременно продолжая вызывать восторженные визги своих личных поклонниц, — что терпение Пола все-таки лопнуло. Поворачиваясь к каждому из них по очереди, он прошипел: «Ты, может, и похож на Джеймса Дина, а ты — на Джеффа Чандлера, но оба вы — дерьмо!»

Еще более нехарактерный инцидент произошел в тот вечер, когда обе приехавшие подруги, вместо того чтобы, как обычно, млеть на концерте, устроили девичьи посиделки у Астрид. В промежутке между песнями Пол отпустил в ее адрес какую-то шутку — что именно он сказал, сейчас уже никто не помнит, однако обычно тихому и выдержанному Стю этого хватило, чтобы в ярости на него наброситься.

По словам Пола, то была не более чем стычка: «Мы схватились и бешено трясли друг за друга, пока нас не расцепили». Однако Тони Шеридан, который был рядом на сцене, всегда описывал инцидент как серьезную драку, из которой Стю определенно вышел проигравшим. «Я видел, как Пол дерется, — вспоминал Шеридан. — Вот так… [изображает царапающуюся кошку] когтями». Стю, во всяком случае, отнесся к конфликту очень серьезно: он позвонил Астрид и сказал, чтобы та скорее выпроводила подругу Пола из дома.