Не исключено, что Ганнибал успел хорошо изучить психологию местных жителей. Кельтиберы были воинственны и горды, кроме того, их собралось гораздо больше, чем карфагенян. Поутру они увидели, что пунийцы отступили, перешли на другой берег и там окопались, следовательно — испугались. Так это ли не хороший повод всей массой обрушиться на врага и раздавить его?

В этой истории немного удивляют кельтиберские методы ведения боевых действий, основанные на принципе: видишь врага — атакуй. Более того, Ганнибал разместил на берегу сорок своих слонов (уж слонов-то кельтиберы не могли не увидеть?). Возможно, противник уповал на свою многочисленность. Причиной подобного безрассудства могла стать гордость, присущая кельтиберам: враг отступил, значит, он слаб и его можно раздавить.

Последствия подобной опрометчивости для кельтиберов стали катастрофическими. Ганнибал двинул на них конницу, которая легко расправлялась с пехотинцами, «застрявшими» в реке.

Тех, кто все-таки добрался до суши, ожидала теплая встреча со слонами. И наконец, когда остатки воинства кельтиберов все-таки выбрались на противоположный берег; хорошо обученная пунийская пехота завершила разгром.

Теперь Ганнибал перешел на земли «по ту сторону» реки Ибер, откровенно нарушив договор с римлянами, — и сделал это явочным порядком. Единственный город, который ему не сдался, был Сагунт.

Тит Ливий пишет о нем: «Это был самый богатый из всех городов по ту сторону Ибера, расположенный на расстоянии приблизительно одной мили от моря... В скором времени город значительно разбогател благодаря выгодной морской торговле, плодородию местности, быстрому росту населения, а также строгости нравов; лучшее доказательство последней — верность, которую они хранили союзникам (т. е. римлянам) до самой гибели».

Ганнибал прибег к римской тактике «разделяй и властвуй» (что с точки зрения Рима было сущим безобразием и нарушением авторских прав): он настраивал соседние племена против Са-гунта и сеял всяческие раздоры. В Сагунте сделали правильные выводы и отправили послов в Рим просить о помощи.

В Риме заскрипела государственная машина. Решено было поставить вопрос в Сенате. Затем отправить делегацию к Сагунту и рассмотреть дело на месте. Обсудить, сделать выводы, направить Ганнибалу ноту протеста, после чего двинуться в Африку и там переговорить с «пунийскими партнерами» на тему самоуправства Ганнибала и обид, чинимых союзникам римского народа. Римляне уже тогда знали толк в бюрократии — цивилизованная нация, не варвары какие неумытые!

Пока все это дело медленно набирало обороты, осада Сагунта началась.

Сенат собрал по сему поводу новое заседание. Следовало принять решение ввиду изменившейся обстановки. Одни сенаторы были настроены радикально: война и только война! Война против Карфагена повсеместно, в том числе и в Африке. Другие смотрели на вещи более реально и предлагали окоротить Ганнибала в Испании, а на Африку не замахиваться — дорого и без очевидных шансов на успех. Третьи бубнили, что лучше бы подождать тех посланников, которые уже сейчас на пути к Сагунту. Возможно, они привезут какую-то полезную информацию, на основании которой можно будет сделать новые выводы. Только если Ганнибал не внемлет увещеваниям и не оставит Сагунт в покое, придется ехать в Карфаген и там обо всем доложить, настаивая, чтобы правительство пунийцев само разбиралось со своим не в меру ретивым полководцем.

Осада Сагунта тем временем шла полным ходом. Для начала Ганнибал опустошил все окрестные поля, а затем подошел к городу. С одной стороны местность представляла собой равнину и позволяла выстроить войска для штурма, но именно там город был укреплен и защищен лучше всего.

Тем не менее Ганнибал попытался штурмовать Сагунт с равнины. Стрелки не подпускали пунийцев близко, и в одной из стычек Ганнибал был ранен дротиком в бедро.

Постоянный обстрел со стен Сагунта не позволял пунийцам создавать насыпи и рыть окопы, а вылазки защитников города приводили к большим потерям и уничтожению осадных орудий. В конце концов карфагеняне поняли, что город наскоком не взять, и приступили к осаде.

Сагунту тоже требовалась передышка. Обе стороны, естественно, не ограничились зализыванием ран; все это время интенсивно велись работы над строительством оборонительных и осадных сооружений. Карфагеняне отказались от идеи рыть окопы, зато придвинули к стенам города осадные навесы и тараны.

Жители Сагунта, следует отдать им должное, показали себя не только храбрыми, но и умелыми воинами. Насколько добродетель, понимаемая римлянами как верность союзу с ними, помогла им в сражении, конечно, большой вопрос; но то, что они держались против карфагенян очень уверенно — это точно. Правда, Ганнибал большой добродетели в этом не усмотрел.

Под ударом тарана рухнула часть одной из городских стен. Обрушение было таким сильным, что стена в своем падении увлекла за собой еще три башни. Страшный грохот и туча пыли оглушили осажденных и осаждающих. Карфагеняне теперь не сомневались в том, что им осталось сделать буквально шаг, чтобы окончательно завладеть городом. Однако когда пыль улеглась, стало видно: перед карфагенским войском в проломе стоят выстроенные правильным порядком отряды сагунтийцев. Горожане были готовы к решающей битве. Сражение началось фактически уже на окраинных улицах города.

Тит Ливий описывает оружие, которым бились сагунтийцы, — фаларика[49] с круглым сосновым древком и четырехгранным металлическим наконечником длиной почти в метр. Эта часть еще была обмотана паклей и обмазана смолой, чтобы при случае можно было поджечь и метнуть горящий снаряд. При случае фаларика могла пробить насквозь человека вместе со щитом. Брошенная издалека горящая фаларика поджигала щит; таким образом, пораженный воин терял его и следующий удар ветречал уже беззащитным.

Сражение велось настолько ожесточенно, что сагунтийцам удалось вытеснить врага из города и даже отогнать его в его собственный лагерь.

Ганнибал оказался, мягко говоря, в неприятной ситуации — и тут, в разгар боя, ему сообщают, что из Рима прибыли послы, которые хотели бы задать карфагенянину несколько бестактных и нелицеприятных вопросов.

Ганнибал не без оснований отвечал, что он сейчас слегка занят и что послам не стоит направляться прямо в гущу сражения — они могут пострадать от шальной стрелы.

Но как же быть? Ганнибал не сомневался в том, что римские послы, не сумев переговорить с карфагенянами в Испании, тотчас отправятся с жалобами на него прямо в Африку, к врагам Баркидов, и тогда из метрополии следует ожидать крупных неприятностей. Поэтому Ганнибал поспешно послал на родину своих людей с тем, чтобы те связались с членами семьи и своими сторонниками, подготавливая почву для превентивного удара. Когда римляне прибудут ябедничать на бесчинства, чинимые Ганнибалом в Испании, их будет ожидать весьма холодный прием.

В Африке римлян по крайней мере приняли, но выслушали с весьма кислыми