Джон Ивлин 24 января 1684 года писал: «Мороз… крепчал и крепчал. Темза напротив Лондона была усеяна стройными рядами торговых прилавков, как в Сити… Это было суровое наказание для земли: деревья раскалывались, как от удара молнии, люди и животные гибли повсеместно, а море было так сковано льдом, что ни одно судно не могло ни выйти из порта, ни подойти к берегу»[155]. Похолодание ощущалось и намного южнее, даже в Испании. Следующее лето было паляще-знойным, но за ним пришла еще одна суровая зима с замерзшей Темзой, а затем снова летняя жара. Двадцатилетие между 1680 и 1700 годами ознаменовалось холодной и нестабильной погодой. В целом температура воздуха в конце века была ниже, а осадков выпадало больше.

Урожаи винограда между 1687 и 1703 годами обычно запаздывали, сырые и холодные весенние и летние месяцы были тогда обычным явлением. Это были бесплодные годы с низкими летними температурами, подобных которым уже не будет в следующем столетии. Плохая погода сохранялась, когда Испанские Нидерланды охватила Девятилетняя война, в которой Людовик XIV сражался с Аугсбургской лигой за пфальцское наследство. На пропитание армиям обеих сторон были направлены запасы зерна, которыми можно было прокормить бедняков. Налоги, как всегда во время войны, были повышены, поэтому крестьянам не хватало денег на закупку семян, а произвести нужное количество сами они в неурожайные годы не могли.

С 1687 по 1692 год морозные зимы и холодные лета привели к череде неурожаев. Французский хронист 24 апреля 1692 года жаловался на «очень холодную, не по сезону, погоду; на деревьях почти нет листьев»[156]. Альпийские крестьяне выживали, питаясь хлебом из молотой ореховой скорлупы, смешанной с ячменной и овсяной мукой. Во Франции из-за летних холодов виноград иногда не созревал до самого ноября. Распространившаяся болезнь растений уничтожила множество посевов, вызвав массовый голод, один из самых страшных в континентальной Европе с 1315 года. Архиепископ Фенелон в ужасе называл то, во что превратилась Франция, «большой безрадостной больницей без продовольствия». В Финляндии от голода и болезней погибло около трети населения: отчасти – из-за неурожаев, отчасти – из-за бездействия властей.

Непредсказуемые климатические сдвиги продолжались и в новом столетии. Суровые сухие зимы и дождливые, штормовые летние сезоны чередовались с периодами мягких влажных зим и теплых лет. Эти внезапные изменения часто сопровождались массовыми смертями и невероятными страданиями людей.

Поместье Калбин расположено у северного побережья залива Мори-Ферт, недалеко от Финдхорна на северо-востоке Шотландии. В XVII веке баронство Калбин было преуспевающим земледельческим хозяйством, расположенном на низменном полуострове между двумя заливами возле эстуария реки Финдхорн. Фермы были защищены прибрежными дюнами, созданными господствующими здесь юго-западными ветрами, но издавна страдали от приносимого ветром песка, который наносил урон зерновым культурам. В этом укромном месте хорошо росли пшеница, овес и бере (сорт ячменя). Доходы приносила и добыча лосося.

В 1694 году баронством Калбин с его 1400 га плодородных земель владела семья Киннэрдов во главе с лэрдом[157] Александером. Сам Александер Киннэрд жил в обширном имении с приусадебным хозяйством, 15 отдельными фермами и многочисленными мелкими фермами. В тот год прохладное лето сменилось штормовой осенью. Холода пришли в Лондон уже в конце октября, северные и северо-западные ветры дули в течение десяти дней, сопровождаемые морозом, снегопадом и гололедом. Далеко на севере пришли в движение льды, подгоняемые тем же нестихающим северным ветром. Ячмень созрел поздно, и работники усердно трудились в поле, когда в начале ноября с Северного моря налетел северный или северо-восточный ураган. В течение 30 с лишним часов огромные волны и штормовой ветер силой 50–60 узлов, а может быть и намного больше, терзали прибрежные дюны.

Преобладающие климатические условия над Западной Европой и Северной Атлантикой в июле 1695 года.

Ветер метался между холмами, поднимая гигантские тучи песка и пыли. Внезапно песок градом обрушился на укрытые от бури поля вдали от берега. Работавшие там жнецы побросали снопы. Задыхающийся пахарь оставил свой плуг. Спустя некоторое время они вернулись, но и снопы, и плуг исчезли. «Ужасные порывы ветра носили песок среди людских жилищ, не щадя ни хижины батрака, ни усадьбы лэрда»[158]. Некоторым жителям деревни пришлось выбираться окольными путями. Они успели захватить немного вещей и выпустить скот, а затем побежали сквозь ветер и дождь на возвышенности, где оказались окружены поднявшимися водами запруженной реки. Наводнение снесло деревню Финдхорн, а река проложила новый путь к морю. К счастью, жители успели спастись. На следующий день ни домов, ни полей баронства Калбин они уже не обнаружили. Под 30-метровым слоем песка оказались погребены 16 ферм и 20–30 км2 земельных угодий.

За одну ночь богатое поместье стало пустыней. В считаные часы лэрд Александер из состоятельного человека превратился в нищего, вынужденного просить парламент освободить его от земельного налога и защитить от кредиторов. Он умер три года спустя, а территория поместья оставалась необитаемой на протяжении трех столетий. Путешественники XIX века обнаруживали себя идущими по «вздымающимся волнам великого песчаного моря». Холмы высотой до 30 м состояли «из песка столь легкого, что ветер украсил его поверхность тонкими волнистыми линиями»[159]. Сегодня мало что напоминает о давней катастрофе. На дюнах выросли корсиканские сосны, посаженные в 1920-х. Сегодня здесь расположен самый большой прибрежный лес Британии.

* * *

Жестокие бури продолжались и в первые годы XVIII века и увенчались Великим штормом 26–27 ноября 1703 года. После того как по меньшей мере две недели дули необычайно сильные ветры, примерно в 200 км севернее Лондона прошел циклон с крайне низким давлением в центре – 950 миллибар. В столице давление быстро упало примерно на 21–27 миллибар. В своей книге «Шторм» Даниель Дефо писал, что «дуло чрезвычайно сильно… примерно четырнадцать дней… Ртуть в барометре опустилась ниже, чем я когда-либо видел… это заставило меня предположить, что прибор побывал в руках детей»[160]. Дефо был в некотором роде специалистом по штормам. У него остались неприятные воспоминания о буре 1695 года, когда на лондонской улице ему едва не оторвала голову падающая печная труба. «Мистер Дистиллер с Дьюк-стрит, его жена и горничная были похоронены под обломками своего дымохода, которыми завалило все двери»[161]. Дистиллер погиб, а его жену и служанку вытащили из-под развалин.