Каков, однако, хитрец! Пришел читать тайком, ночью, уверенный, что она спит…

Не желая смущать горца, Микаэла откинулась на подушку и стала наблюдать за ним сквозь ресницы. Присутствие Дайрмида и тихий шелест страниц действовали на нее умиротворяюще.

Однако идиллия продолжалась недолго – вскоре Дайрмид захлопнул книгу и встал из-за стола. Микаэла тотчас закрыла глаза, решив притвориться спящей. Она услышала, как он подошел к кровати, а потом по ее щеке скользнул шелковый рукав его сорочки – горец протянул руку, чтобы погладить по голове ребенка. Микаэла затаила дыхание. Неожиданно пальцы Дайрмида ласково пробежали по ее собственным волосам, и она едва не вскрикнула от неожиданности. Как всегда, ее плоть отозвалась на его прикосновение томительно-сладостной дрожью. Ей вдруг захотелось вскочить, прижаться к Дайрмиду всем телом, утонуть в его объятиях, но она не смела пошевелиться.

Через мгновение Дайрмид повернулся и пошел к двери. Микаэла услышала поскуливание Подрэга: пес старался привлечь к себе внимание хозяина.

– Замолчи, дружище, не то всех перебудишь, – шепотом приказал ему Дайрмид.

Но пес не унимался, и Микаэла решила воспользоваться удобным случаем. Она открыла глаза и села на кровати.

Дайрмид, наклонившийся, чтобы погладить собаку, тотчас выпрямился.

– Какая жалость! Негодник Подрэг все-таки вас разбудил, – вполголоса посетовал он.

– Ничего страшного. Мне давно надо было уйти к себе, но Бригит ворочалась во сне, я хотела ее успокоить, прилегла на минутку и некстати заснула.

– Вы можете спать здесь хоть до утра, – широко улыбнулся он. – Уверяю вас, Бригит не будет возражать!

– Раз уж мы встретились тут среди ночи, – вспыхнув, проговорила Микаэла, – давайте кое-что обсудим.

Поднявшись с постели, она подошла к столу, открыла «Комментарии» на нужной странице и показала Дайрмиду то место, где Ибрагим описывал лихорадку, свирепствовавшую в Святой земле. Быстро прочитав латинский текст, горец поднял на нее помрачневшие глаза.

– Лихорадка, вызывающая хромоту… – задумчиво произнес он. – Никогда прежде о ней не слышал, но симптомы те же, что у Бригит.

– Что рассказала вам та пожилая женщина, которая воспитала девочку?

– Вернее сказать, та, которая бросила ее на произвол судьбы! – заметил он с горечью. – По словам этой старой ведьмы, Бригит заболела самой последней, а первым был сын Мораг Сим Маклахлен. Он заболел во время плавания в Бервик и вскоре после возвращения умер, забрав с собой на тот свет жену и еще двоих родичей. – Дайрмид замолчал и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. – Господи, как же я сразу не сообразил! В книге говорится, что болезнь разносят на кораблях путешественники! Сим Маклахлен наверняка встречался со множеством купцов, среди которых могли оказаться и те, кто побывал в жарких странах или в Святой земле.

– Может быть, может быть, – вздохнула Микаэла. – Но, каковы бы ни были обстоятельства, которые привели к болезни Бригит, она, по мнению моего мужа, неизлечима…

Дайрмид нахмурился и твердо сказал:

– Ваш муж был великим человеком, но в этом он ошибался.

– Дайрмид, взгляните правде в глаза! Мы не можем помочь вашей племяннице!

– Можем. Вернее, вы можете. Вспомните, вы же умеете творить настоящие чудеса!

Микаэла отвела глаза. Бедняга, он не знает, что она уже попыталась исцелить девочку наложением рук, но не смогла. К несчастью, потерянного не воротишь…

– Единственное, что я еще могу сделать, это составить гороскоп Бригит. Ибрагим советовал мне поступать так во всех трудных случаях. Да-да, – добавила она, заметив скептическую усмешку Дайрмида, – гороскоп бывает очень полезен в лечении. Вы говорили, что она родилась семнадцатого марта пять лет назад, но еще очень важно знать час рождения. Может быть, вы слышали об этом от матери или повивальной бабки?

Лицо горца стало мрачнее тучи.

– Бригит родилась незадолго до рассвета, примерно за четверть часа до того, как встало солнце, – ответил он едва слышно.

– Вы присутствовали при родах?

– Я их принимал, – буркнул он и отвернулся.

Микаэла удивленно взглянула на него. За девять лет жизни в Италии она встретила только двоих врачей-мужчин, которые снисходили до присутствия при родах, и то лишь в тех случаях, когда роженице угрожала серьезная опасность.

Дайрмид посмотрел на кровать, где спала племянница, и его глаза потеплели.

– Малышка родилась крепкой и сильной, – продолжал он, – но судьба, даровав ей отличное здоровье, отняла многое другое, не менее ценное. Бедняжка еще не знает, чего лишилась в тот день и кто в этом виноват, но когда-нибудь мне придется ей рассказать…

Он замолчал и каким-то беспомощным жестом взъерошил свою каштановую гриву. При виде его смятения у Микаэлы от жалости и тяжкого предчувствия сдавило сердце.

– Что рассказать? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Что из-за меня она лишилась любви и ласки самых родных и близких людей! – простонал Дайрмид. – Как вы думаете, после этого Бригит будет считать меня королем чародеев?!

– Ее мать умерла при родах? – догадалась Микаэла и, когда он кивнул, поспешно добавила: – Вы не должны винить в ее смерти себя! Гибель роженицы – трагическое, но, увы, слишком обычное явление.

Дайрмид только хрипло рассмеялся в ответ.

– Расскажите, как это случилось, может быть, вам станет легче, – попросила Микаэла, дотронувшись до его руки.

В напряженном молчании прошло несколько минут. Молодая женщина ждала, прислушиваясь к неистовому стуку своего сердца, а горец не отрывал глаз от Бригит. Неожиданно на его сумрачном лице заплясали тени, и в следующий миг комната погрузилась во тьму – это погасла единственная свеча. Теперь спальню освещал только огонь камина.

– Расскажите, не таите горе в себе, – повторила Микаэла.

– Только не здесь, – ответил он и, найдя в темноте ее руку, повел по шуршащим камышам к двери.

Поднявшись по каменной винтовой лестнице в башню, Дайрмид сел на ступень, и Микаэла уселась рядом. В узкое стрельчатое окно над их головами заглядывала бледная луна, бросая на лица таинственный отсвет. Это место, открытое со всех сторон и в столь поздний час совершенно пустынное, как нельзя лучше подходило для его исповеди.

От окна тянуло холодом, и Микаэла начала мелко дрожать, но терпеливо ждала, когда лэрд начнет говорить. Наконец он стиснул лежащие на коленях руки, помедлил, словно собираясь с силами, и тихо сказал, глядя в сторону:

– У Бригит был брат-близнец. Он родился мертвым вскоре после нее, а потом их мать умерла у меня на руках. – Дайрмид тяжело вздохнул; ужасные слова, казалось, повисли в воздухе. Помолчав, он добавил: – Понимаете, я был с ними один и ничем не смог им помочь.