— Каролин, у меня есть одно условие. Вернее два.

Я кивнула и ответила:

— Первое — ни при каких обстоятельствах не рассказывать о твоих разработках. А второе?

— А второе, никому не показывать непалий. Вообще никому.

— Да, я понимаю.

— Нет, не понимаешь. С ним у тебя возникает сложность. Тебе нельзя его снимать с тела. Ты, наверное, и сама уже заметила, что магия в твоем сознании стала проявляться чаще. Но если не будет возможности ее сбрасывать, последствия будут плачевными. Пока ты не найдёшь учителя, нельзя давать этой силе свободу.

— Этой силе в любом случае нельзя давать свободу. Как только мою магию заметят, я снова окажусь в заточении.

— Хорошо, что это ты тоже понимаешь. Ну а если тебе придется перед кем-то раздеться? Или…

— Пф, я конечно понимаю, Сани, что об агентах ходят разные слухи. А если учесть, что у нас нет семей, то в большинстве своем они, возможно, оправданы. Но я научилась избегать интимной близости, и все мои победы отнюдь не благодаря постельным утехам.

— Прости, если обидел. Просто ты так легко раздеваешься, без стеснения, — Сани, кажется, смутился.

— Сани, ну ты же доктор! Это же как брат, как подруга, в конце концов! И потом не говори мне, что возбудился от вида моего изуродованного тела! — бодро и со смешком выпалила без остановки, стараясь замять эту щекотливую тему.

— Я… ты очень красивая, Каролин. И шрамы заживут, это я тебе обещаю. На свои зелья, честно говоря, не надеялся, но теперь ты сама излечиваешь себя не хуже моих мазей. Шутки шутками, но тебе что-то нужно придумать, чтобы непалий оказался для других невидимым.

— Я поняла тебя, Сани. Придумаю. Пока не знаю, что, но опасность осознаю и обещаю сделать все, чтобы об этом камне никто не узнал.

40 И снова в путь

Разговор с Сани меня смутил. И всколыхнул ту боль, что засела внутри. Ведь я уже и не надеялась на отношения. Как можно нравиться мужчинам, если ты похожа на порубленную собаку?

Пока было рано говорить о том, что я полностью излечу свои зарубцевавшиеся уродливые шрамы. Они прошли стадию ожогов, воспаление тоже уже понемногу начало спадать. Но до идеальной кожи еще очень и очень далеко. Хотя о чем я грущу? Искусственный слой вполне хорошо скрывал все недостатки, и уж в люди выходить я могла теперь не скрываясь.

Два дня пролетели незаметно. За это время я успела упаковать самое необходимое, придумать образ, в котором мне предстоит попасть в еще один портовый городок к северу от столицы. Вещи, подаренные тетушкой Нинель, я тоже перебрала, и взяла лишь половину. Остальное упаковала и попросила Сани пока оставить их в имении.

— Если они мне понадобятся, я дам знать, куда их отправить.

— Хорошо. Ты можешь на меня расчитывать, — ответил Сани. — Справку от градоначальника, о разрешении на выезд для моей служанки цори Каролины Билье я получил. Билет на корабль заказал. Вот эта справка и деньги, оплатишь билет сама в кассе. Там тебе хватит на обеды и на первое время, — он вытащил из ящика стола документ и мешочек с монетами и протянул мне.

— Я все верну.

— Не сомневаюсь. Завтра с утра прибудет повозка с продуктами, на ней можно вернуться в город, к рыночной площади. А уже оттуда заказать ещё одну до порта.

— Спасибо Сани, — шмыгнула я, почувствовав, как в носу предательски защипало.

— Ты была отличной подопытной крысой, — осклабился Сани.

Я ткнула его в бок, и мы оба рассмеялись, чувствуя как спадает напряжение и становится чуть легче.

****

— Каролина Билье? — недоверчтво, как и положено проверяющему, окинул меня взглядом служащий у трапа. Он развернул разрешение на выезд, затем аккуратно надорвал контрольный талон на билете и, уже улыбаясь, пригласил пройти на корабль.

Одета я была сегодня точь-в-точь как служанка: на голове уродский безразмерный чепец сразу определял мой статус, а длинное черное платье путалось под ногами, мешая подниматься вверх по ступеням, к тому же черный цвет отлично привлекал солнечные лучи, превращая наряд в орудие пытки. По крайней мере чувствовала я себя как на сковородке, оттого была подобающе замучеенной и уставшей.

Багаж с вещами должны были погрузить на борт после того, как проверят всех пассажиров. Мой билет в общей сидячей каюте на пять человек обещал интересное путешествие, но иначе я привлекла бы к себе излишнее внимание.

Переложив в левую руку саквояж с самым необходимым, я постояла еще несколько минут на палубе, осматривая порт и расположившийся на широком побережье Штокенвильд, мысленно попрощалась с этим городом, Мэйсиром и четырьмя годами своей жизни, которые я провела в неволе.

А затем, засунув подальше свои переживания, отправилась искать отведенное для меня место на этом прекрасном корабле.

Пассажиры, с которыми мне пришлось делить каюту, были также измучены жарой, поэтому все сидели тихо, не надоедая друг другу разговорами и ненужными вопросами. Вскоре корабль отчалил от берегов Отверженного полуострова, мерное покачивание усыпило большинство пассажиров, в том числе и меня.

Когда колокольный звон на палубе известил о наступлении полудня, я, немного поразмяв затекшие мышцы — все-таки сидя спать совсем неудобно, снова прогулялась по палубе, а когда подали сигнал о начале обеда, поспешила на общую кухню.

Обед, за который пришлось заплатить немаленькую сумму, состоял из горячей похлебки и куска жареной курицы. Несмотря на легкое недомогание, я съела все до последней крошки, понимая, что вечерняя трапеза не будет такой богатой. А вернувшись в каюту, обнаружила, что нам услужливо принесли небольшие тюки с трухой от соломы, которые должны были заменить подушки. Спать сидя было ужасно неудобно, но тюк хотя бы можно было подложить под спину, чтобы она так сильно не затекала. Еще одним неудобством было отсутствие нормальной туалетной комнаты. Корабль, хоть и был по своим размерам большим, все же относился к торговым суднам, а не пассажирским. Поэтому в условиях антисанитарии я не решилась обрабатывать лицо. А вытащила прямо в каюте маленькое зеркало из саквояжа, бутылочку с лосьоном и тканевый тампон. Освежила кожу под удивленные взгляды других пассажиров и сложила все обратно.

Неприлично ухаживать за собой на глазах у других? Да идите вы к черту! Неприлично, когда пол-лица отвалится, а вы, перепуганные до ужаса, будете орать и как ошалелые бегать по каюте начнете.

Во второй раз, когда я проделала эту же процедуру через несколько часов, на меня уже не обратили