– Все, братец, доигрался. Больше тебе доверия нет, – объяснил он.

Самоубийца отчаянно дергался и брыкался, готовый увлечь за собой Дорогина к мириадам московских огней. Сергей почти уже привязал его руку к ближайшему небольшому выступу, когда локтем свободной руки тот ударил его в живот.

Прижим чуть ослаб, самоубийца с резким выдохом оттолкнулся от башенной стены, и оба опрокинулись в бездну.

Веревка, закрепленная на страховочном узле, растянулась на добрых три метра и упругим толчком чуть подбросила вверх две сцепившиеся фигуры. «Ах ты гад! – разозлился Дорогин. – Тебе теперь все по барабану? Готов и меня без спросу в компаньоны взять?»

Уцепившись за антенну, он подтянулся, продолжая изо всех сил прижимать к себе Шувалова. Никто не хотел сдаваться, оба скрипели зубами. Наконец Сергей ударил противника лбом в висок и перехватил обмякшее тело поудобнее. Облизав сухие от напряжения губы, крепко связал за все четыре его конечности.

Минут пять тяжело дышал. Потом присел на одной ноге, как птица на жердочке. Закурил сигарету. Поискал, где нож. Не видно. Выпал, видать, во время борьбы. А мог бы оказаться у него в сердце. Беспечно держать такую вещь в кармане без застежки.

Придя в себя, Шувалов презрительно улыбнулся.

– Пустой номер. Все равно отцеплять придется.

Человека не заставишь жить против его воли.

– Жить не хочешь, а сам живучий как кошка.

Смотри, как быстро оклемался… Не собираюсь я тебя холить и беречь, жив ты или подох, меня интересует меньше всего. Только здесь ты не подохнешь, выбери себе романтическую смерть где-нибудь в другом месте. Вариантов хватает.

– Романтическую… Что ты понимаешь в этом деле, тупой колхозник?

Так Дорогина еще никто не называл. Он не столько оскорбился, сколько удивился.

– Сейчас снова тебя вырублю и подтащу ниже.

Очухаешься – еще раз по мозгам получишь. И так столько раз, сколько потребуется. Они ведь тебе все равно уже без надобности.

Тут у самоубийцы родилась новая идея. Он решил добиться от проводника понимания и сочувствия.

– Если б тебе довелось пережить то же, что мне… Полный мрак, никакого просвета…

– Кому ты рассказываешь? Тупому колхознику все равно не врубиться.

– Извини, это я сгоряча… Я же не прошу ничего особенного, дай мне только умереть по-человечески.

Он слишком долго крепился, теперь губы дрожали и по лицу текли слезы.

– Эти суки выкинули меня на улицу. Так и планировали с самого начала.

Молчание превратилось в судорожный поток слов, из которого с трудом можно было понять, что Шувалова выжили из какой-то фирмы, которую он в свое время открыл вместе с близкими друзьями.

Вдобавок к одному из этих друзей ушла жена, отсудив себе лучшую из двух квартир. Последней каплей стала мелкая в сущности неприятность: какие-то пацаны поцарапали бок его припаркованной иномарке.

– Ты пойми, почему я решил это сделать здесь.

Хочу, чтобы наверняка, чтобы не лежать потом пластом на койке. Чтобы не смогли уже собрать.

– Пятнадцати этажей хватило бы с лихвой.

– Хорошо со стороны рассуждать. А я вот не уверен.

«Надо как-то переубедить мужика, – подумал Дорогин. – Иначе будет трудно допереть его благополучно до смотровой площадки».

– У кого в наше время нет проблем? Если хочешь, могу рассказать, как со мной обошлись двенадцать лет назад. Не просто работы лишили, посадили на четыре года за решетку. Убили жену и детей… Не слабо, да?

Почти минуту длилось молчание. Дорогин давно не вспоминал о прошлом, тем более не делился ни с кем этими воспоминаниями. Ему было трудно продолжать, ком стоял в горле.

Тишину нарушали только гул нарастающего ветра и вибрация трубы – более тихий и слабый монотонный звук. Покачивание башни почти не ощущалось, только дрожали мелкой и частой дрожью штыри антенн. Зато при взгляде вверх было отчетливо видно, как покачивается в ночном небе острие башни.

– Не знаю, как ты выдержал, – признался Шувалов. – Я бы не смог.

– Каждый находит свое лекарство. Я выжил, чтобы поквитаться, отомстить. Но есть еще сотни причин, чтобы не сдаваться.

Ветер становился все сильнее, тучи быстро летели над головой, клубясь и меняя очертания. Северная часть небосвода время от времени вспыхивала от далеких невидимых молний.

– Светопреставление, как говаривала моя бабушка. Посмотри на небо. Неужели тебе не хочется выстоять в этот ураган? Останься я сейчас вдруг без рук и без ног, на одних зубах спускался бы вниз. Получилось бы или нет – другой вопрос. Сточились бы зубы – хватался бы деснами.

Ветер мешал – уносил слова в сторону, Дорогину приходилось почти кричать. Клиент смотрел на него широко раскрытыми глазами, будто впитывал взглядом чужую энергию, восстанавливал свой собственный разрядившийся «аккумулятор». Слезы быстро высыхали на его щеках.

– Отвяжи меня, – попросил он.

Дорогин не стал брать с него никаких обещаний, по голосу понял: кризис миновал, человек пошел на поправку.

Кащей так и не понял, что произошло на самом деле. Стропило не рассказал ему о дорогинском признании в сотрудничестве с милицией. Отношение криминального «куратора» к Сергею изменилось: стало более уважительным. Он даже привез бутылку французского коньяка, явно желая наладить контакт. У Дорогина не было настроения пить с этим типом. Тем более его работа в качестве проводника возобновилась. Ему требовался полноценный отдых, а вовсе не выпивка, снижающая точность глазомера и скорость реакции. Но за бутылкой Кащей мог сболтнуть лишнее, и этот шанс следовало использовать.

– Ну как тебе шеф? – поинтересовался после первой Кащей.

– Серьезный мужик.

– Еще какой серьезный. Если понравишься ему, может, к себе возьмет на постоянную работу.

– Крутоват он с подчиненными, как я посмотрел.

– Теперь нельзя по-другому, – убежденно заявил Кащей. – Времена суровые. Думаешь, он меня не ценит? Больше других, между прочим, ценит. А все равно налетел. Дисциплина нужна. Так что будь готов.

– Всегда готов, – заверил Дорогин, разливая по стаканам новую порцию коньяка.

– Мы, между прочим, меру знаем, беспредельщиков Стропило не держит. А их люди, то есть люди Алефа, вообще отморозки полные… Твое здоровье… Заподозрили одного из своих, что увел у них Тельца из-под носа. И пошло-поехало. Глотку ему в Питере перерезали. У него ни хрена не нашли, так решили здесь родню доконать. Сына-программиста отмолотили. Девку его вообще изнасиловали и прикончили. Какого лешего беспредельничают, провоцируют ментов? Мозгов у людей нет.