беда.

Налево — околесица,

направо — лабуда».

Стой!

Кто идет?!

Сам читатель!

Кончено!

Залп!!!

Сергей МИХАЛКОВ

Дядя Степа

Кто не знает дядю Степу!

Он усат, но безбород.

Кто не видел дядю Степу

В полном смысле в разворот?

Он стихи слагает ловко —

Это раз!

На плечах его обновка —

Это два-с!

Он и пьесы сочиняет,

И кино не забывает,

И охотно развлекает

И актеров, и актрис —

Это три-с!

Все мы любим дядю Степу,

Уважаем дядю Степу.

Нет таких редакторов,

Кто его произведенья

Про лисиц и про бобров

Принимал бы без почтенья.

И на каждое чиханье

Раздается восклицанье:

«Дядя Степа, будь здоров!»

Степан ШИПАЧЕВ

Белье на веревке

Все сердцу любо. Все ласкает взор.

Я на простор хочу, я выхожу во двор.

Вот воробей чирикнул.

Сколько в нем сноровки!

Вот сушится соседское бельишко на веревке.

Подумать только: грязь на нем была!

А вот отмылось же бельишко добела.

Каким оно мне кажется приветливым и милым!

Как замечательно, что есть торговля мылом!

Ян Сашин

(1911–1954)

Сергей ВАСИЛЬЕВ

Метро и нутро

Щебаршится рассвет у дверей избяных.

Зачинается утро хитро.

Паренек в зипунке, в лапотках расписных

Во московское влазит метро.

Из далекой Перловки — земли дорогой —

Шел он семьдесят дён с батожком.

День уйдет на покой, день зачнется другой —

Парень знай себе дует пешком.

То не день аржаной

Потемнел до бровей,

То не дождь упадает с высот,

То бредет паренек подмосковных кровей

И посконную песню поет:

«Ой, дорога-панель, голубица-тоннель,

Я и сам-от похож на метро,

И гундосит во мне, словно дудка-свирель,

Земляное мое нутро».

Борис ПАСТЕРНАК

Укромность

Мне в ванну хочется, в укромность

Звездообразных млечных брызг,

Где человека неуемность

Обнажена до жути, вдрызг,

И где в луноподобном кране —

Ноктюрн расплавленной слюды,

Где я предчувствую заране,

Что буду чистым до среды.

С хребта обвалы мыльной пены,

Как чудища, сползают вниз.

Обрызгав кафельные стены,

Я вылезаю ванны из.

Мочалка носится вприпрыжку,

И, как ведется искони,

Я тру лодыжку и подмышку

Косматым снегом простыни.

Улыбкой озаряя лоб свой.

Шепчу, волненьем обуян:

— О коммунальное удобство —

В квартиру впавший океан!

Пусть мир опять поглотит хаос,

Мне мир не нужен, не знаком, —

Я после ванны пью какао с

Простым, как вечность, молоком.

Никита Богословский

(р. 1913)

Для вас, фантасты

Практическое

пособие-самоучитель-справочник для

начинающих

Предисловие

Оговариваемся сразу — работа наша вряд ли пригодится, например, братьям Стругацким, Ibpy и вообще той небольшой группе литераторов, которые невесть зачем упорно придумывают новые сюжеты, пишут свои книги на высокохудожественном уровне и дают простор творческой фантазии, да еще вдобавок демонстрируют читателям свои солидные научные познания. Зачем все это? Не проще ли творить так, как это делает основная масса писателей-фантастов, любимцев областных издательств, остановившись на одном, давно полюбившемся читателям, сюжете и на постоянной компании основных персонажей. И все будут довольны. И автор (тираж 300 000), и издательство (план!), и читатель (хотя вот туг — кто его знает?!).

Итак — мы начинаем!

I. Название произведения

Тут необходимо сразу проявить сноровку. Надо так назвать свое сочинение, чтобы читатель купил книгу, думая, что опус этот новый, и не раньше как через 20–30 страниц выяснил бы, что он это уже неоднократно читал.

Лучшее название для романа или повести — «Планета» или «Звезда». Причем обязательно с дополнением — для планеты с цветовым, а для звезды с буквенным. Например: «Синяя планета» (белая, зеленая, беж, желтая, черная), «Звезда X» (У, Z, L, лучше из второй половины латинского алфавита. Еще лучше — греческий язык, например: Тау. Пи, Ипсилон, Альфа, Омега, Дельта).

ВАРИАНТ: планета какого-нибудь стихийного явления. Например: «Планета самумов», «Планета бризов», «Планета дождей», «Планета ветров слабых до умеренного».

Теперь, когда у вас уже есть название, следует избрать…