Люди в масках, обыскивающие ее и Енисеева, переглянулись.

— Я-то козел, а ты зачем вернулась? Я для чего с тобой встретился? Чтобы ты шла в общежитие и сидела там тихо, как мышка! А ты? Ругалась, что втянул в историю, а сама?

— Я не из тех, кто проходит мимо, когда на их глазах похищают людей.

— Низкий поклон тебе, конечно, но меня всё равно похитили и тебя, главное, тоже. Чем же я виноват?

— Тем! Если ты женат, не подсаживайся к незнакомым девушкам!

— А ты, если такая правильная, не разговаривай с незнакомыми женатыми мужчинами!

Похитители с удивлением, молча внимали этому почти семейному спору. Потом старшой сказал:

— Извините, нам придется завязать вам глаза.

— Ребята, вы очумели? — возмутился Енисеев. — Мало того, что наручниками сковали, теперь еще и глаза завяжете! Вы что, в графа Монте-Кристо играете?

— Наручники мы с вас снимем, если обещаете сидеть спокойно, а глаза всё же завяжем. У меня такой приказ. Вы не должны, по крайней мере, сейчас, знать, куда едете.

— А чей у вас приказ?

Старшой молчал.

— Хорошо, спросим по-другому. Вы, собственно, кто?

— Люди.

— А, люди! Люди, похищающие других людей. Те уголовники, что были у меня, тоже утверждали, что они люди. Подразумевая, что все остальные, то есть не уголовники, — не люди. Но люди — это те, кто может представиться без маски. Впрочем, я и так знаю, кто вы: я же, как-никак, Пророк. — Енисеев нарочно затягивал разговор, чтобы подольше видеть, в каком направлении их везут. Сейчас они двигались по Дмитровскому шоссе в направлении Кольцевой автодороги. Промелькнула станция метро «Тимирязевская», залитая желтыми огнями платформа пригородных поездов, кафе Анатолия, выйдя из которого, Енисеев вчера смотрел на Дмитровское шоссе. Его жизнь словно кружилась вокруг одних и тех же мест, как в заколдованном лабиринте.

Но долго заговаривать зубы похитителям не удалось.

— Давайте сначала наденем повязочки… вот так… голову повыше…

Енисеев погрузился во мрак. Зато его руки освободили из тисков наручников.

— Так кто же мы, по-вашему? — в голосе старшого слышалось любопытство.

— Бывшие сотрудники госбезопасности, естественно.

— Хм… А почему вы так считаете?

— Ну… вы вежливые, но применяете насилие. Не ругаетесь матом, как менты, но скручиваете людей вполне умело, без членовредительства. Налицо профессиональная подготовка.

— А почему же тогда мы — бывшие?

— А вот оперативно вы подготовлены не очень хорошо, иначе бы не прокололись с Еленой. — «И не дали бы нам возможность увидеть, что мы едем по Дмитровке в сторону кольца», — подумал он, но, естественно, не сказал. — Значит, мало практики. Да и зачем вам, если вы действующие сотрудники ФСБ, надевать нам на глаза повязки? Чтобы мы не увидели дорогу в ваше управление?

— Ну, допустим. Хотя, с моей стороны, как говорится, без комментариев. А в чем же ваше пророчество? Это просто ваши выводы, основанные на некоторых наблюдениях, может быть, и неверных.

— Все так говорят — после того, как проходит шок от предсказания. Я сам долгое время считал, что в большинстве случаев занимаюсь обыкновенным анализом. Но потом обратил внимание — точнее, мне подсказали, — что я сначала вижу картинку в целом, а не строю предположения. К выводам я прибегаю потом — ну, как в случае с вами, когда объяснил вам, почему так сказал.

— Ты еще не нахвастался, Енисеев? — язвительно спросила Елена. — Мало тебе результата футбольного матча? Назови ему еще его фамилию, имя, отчество, чтобы он нас убил, когда повезет обратно.

Енисеев промолчал. Елена была права, но он «хвастался» перед старши́м, чтобы вызвать его ответную реакцию, исподволь побольше узнать о нем.

— Вашей жизни ничто не угрожает, независимо от того, что предскажет господин Енисеев, — заверил старшой.

Ага, значит, везут предсказывать! Ну, зачем же еще, действительно?

— Если нашей жизни ничего не угрожает, то зачем этот захват? Нельзя ли было просто связаться со мной по телефону?

— Мы навели справки и узнали, что после суда вы отказываетесь обсуждать какие-либо предложения, связанные с вашей прежней деятельностью.

— Естественно! Я ведь условно осужден за эту деятельность, как вам, наверное, известно! И мой условный срок вполне может превратиться в реальный, если я снова начну заниматься предсказаниями. Кстати, вы знаете, что я нахожусь под подпиской о невыезде?

— Знаем, — буркнул старшой. — Насчет этого можете не беспокоиться, мы всё уладим, если что. Именно обстоятельства, связанные с вашим условным сроком, заставляют нас действовать так, как мы действуем. Секретность — в ваших интересах.

— Да, если не считать, что в этом таинственном свидании, на которое вы меня везете, я абсолютно не заинтересован.

— Как знать, как знать…

Остальную часть пути они молчали.

* * *

Дорога заняла минут пятьдесят. Ехали все время прямо, на кольцевую не сворачивали, потом, уже за городом, повернули направо на какую-то местную дорогу, судя по разом стихшему шуму траффика снаружи, и — пошли петлять по ухабистым проселочным дорогам, так что Енисеев совершенно потерял ориентацию, понимая только, что они в Дмитровском районе — до Солнечногорского было далековато.

Потом въехали в какие-то ворота, с минуту постояв перед ними (характерный звук отъехавшей на роликах створки и мягкое завывание электромоторчика). Вывели Енисеева и Елену из микроавтобуса, не снимая повязок, придерживая за руки. Поднялись по ступенькам, вошли в какое-то помещение с кондиционером, гоняющим теплый воздух, скорее всего, в вестибюль; похитители вполголоса заговорили с встречающими, повторяя слово «девушка» (Енисеев различил что-то вроде «Ну вы даете!»). Потом, очевидно, его и Елену разлучили: два человека повели Енисеева по ступенькам вниз, а чьих-либо еще шагов он за собой не слышал.

Внизу с его глаз сняли повязку. Он стоял перед ярко пылающим камином. В остальном помещении царил полумрак, разрезаемый конусом света над огромным бильярдом в углу. Языки пламени играли во множестве бутылок с дорогими напитками из бара напротив. Мебель была кожаная, напоминающая ту, что Енисеев видел в агентстве Ступара, и стены тоже, как у Ступара, были обшиты дубовыми панелями, только настоящими, судя по какому-то особому тусклому свечению дерева. Ну и камин, конечно, был настоящий, в отличие от декоративного ступарского.

— Курточку вашу, пожалуйста, — сказал один из похитителей.

Енисеев послушно снял куртку и отдал человеку в маске.

— Присаживайтесь, — предложил второй похититель, указывая на кресло, — старшой, судя по голосу. — Можете курить.

Он сел, зашарил руками по карманам — сигареты остались в куртке. Тут же ему была поднесена сандаловая сигаретница с длинными черными сигаретами типа «кофе-крем» и зажигалка. После этого похитители встали за спинкой его кресла.