бы уже не было.

Я изучаю лица мужчин и внезапно усмехаюсь.

— Но вы видели наши приёмы? — говорю я людям Трюкача. — Без сомнений мы бы надрали вам задницы в групповой категории. У вас не было шанса.

Люди Трюкача встают, выкрикивая свои возражения. Наш барак спорит с ними. Кристал наблюдает за обеими группами. Я так занята празднованием созданного мной хаоса, что не замечаю Ярости и Порока, пока не становится слишком поздно. Они хватают меня за руки, прежде чем я успеваю среагировать, и я захлебываюсь и задыхаюсь, пока Гнев заливает варево в моё горло.

Они усаживают меня обратно на стол, и я вытираю алкоголь с лица и груди, всё ещё хихикая.

— Вы в любой момент можете давать мне это вместо дерьма из Внешних Колец, — говорю я.

— Что будет дальше? — тихо спрашивает Осколок.

Я оглядываю поникшие головы, моя собственная голова начинает клониться от усталости. Сегодня каждый из нас боролся за свою жизнь и оплакивал потерю дорогого друга. Я знаю, что он спрашивает от имени остальных. Несомненно, он хочет как-то успокоить их.

Я качаю головой, положив руку на его опущенное плечо.

— Я не знаю, — признаю я. — Правда, не знаю.

ГЛАВА 14

Вернувшись в комнату, я ругаюсь, пытаясь расстегнуть боковые шнурки своего костюма. Нет причин, по которым я не могу надеть новую одежду в постель, где никто не увидит. Мягкий материал на моей коже! Запертая боковая дверь, которую я пыталась открыть ранее, с треском распахивается. Я хватаюсь за свободные концы своего наряда и вихрем несусь навстречу разрушителю. Я отчасти уже понимаю кто это. Только один человек распахивает двери так, как будто они специально пытаются его замедлить.

Джован врывается в комнату и захлопывает за собой дверь. Его лицо напряжено от ярости. Король Гласиума не утруждает себя приветствиями.

— Ты хоть представляешь, какое дерьмо устроила?

Я дёргаю головой в сторону входа в комнату. Наверняка стражники снаружи слышат его рёв.

— Стены толстые, — говорит он.

— Им следует быть очень толстыми, — бормочу я.

Я ловлю его взгляд на шнурках, распущенных по бокам моей груди. Я отворачиваюсь от него и быстро поправляю их.

— В середине тура я получаю сообщение о том, что Татума исчезла. Ты понимаешь, как много времени я… как много времени Дозорные потратили впустую, ища тебя? И теперь ты возвращаешься без вуали. Ты, блять, в своём уме?

— Джован, дай мне минуту всё объясниться, — говорю я.

Я знаю, что он искал меня. Я видела его с Роном в Шестом Секторе. Почему-то я сомневаюсь, что он будет счастлив узнать об этом.

— Ты воспользовалась своей возможностью сбежать в Осолис, — продолжает он, игнорируя мою просьбу. — Насколько я понимаю, ты столкнулась на своём пути с тем, что оказалось сложнее, чем ты планировала. Ты попала в ловушку во Внешних Кольцах. И ты можешь драться, — обвиняет он. — Всё это время ты скрывала свои навыки.

— Поведать всем об этом было отнюдь не в моих интересах, — спокойно говорю я.

— А я думал, что должен присматривать за тобой, потому что ты такая маленькая. Каким же дураком ты, наверное, считала меня всё это время, — говорит он.

Я хмурюсь. Из всего, что я сделала, именно это раздражает его больше всего?

— Я не считаю тебя дураком. Я скрывала свою способность сражаться всю жизнь. В Осолисе только двое знали об этом, — говорю я.

Я вижу крошечный проблеск интереса среди ярости в его глазах.

— И никогда не появился бы третий, если бы тебе удалось добраться до Великого Подъёма.

— Джован, это не…

— Не ври мне, — бурчит он.

Я вздыхаю и отворачиваюсь, он всё ещё относится ко мне, как к ребёнку. Он прав, отчасти. Я не ожидала, что Внешние Кольца окажутся такими… свирепыми. Но я никогда не планировала возвращаться в Осолис. Я не настолько глупа. Даже если бы я сделала это, мать убила бы меня. Я подхожу к ванне и отодвигаю ширму, беру мочалку. Приходил слуга и слил грязную воду.

— Что ты делаешь? — требовательно спрашивает он. — Мы разговариваем.

Не оборачиваясь, я пожимаю плечами, продолжая убираться.

— Нет, это ты говоришь. Не буду тратить своё время. Это как разговаривать со стеной.

Волоски на моей шее шевелятся. Я поворачиваюсь и вижу его прямо перед собой. Он всё ещё с голым торсом после Купола. Мой взгляд скользит по твердой поверхности его груди и опускается к рельефному животу. Я снова поднимаю взгляд на его лицо, смутившись, и вижу примесь самодовольства в его яростном взгляде.

— Олина, весь последний месяц и даже больше, я думал, что ты умерла. Ты умерла одна в метели? Изнасиловали ли тебя преступники? Или убили за качественное пальто? Ты умерла от голода на Подъёме? — он проводит руками по волосам. — Целый Сектор сменился. Я обезумел от догадок, — говорит он мягким голосом. Самым опасным голосом. — Ты представляешь, через что ты заставила пройти своих друзей?

Я опускаю голову, не в силах встретиться с ним взглядом. Чувство вины захлестывает меня при этих словах. Его вопрос вскрывает чувства, которые я запрятала в коробку на последние шесть месяцев.

— Пожалуйста, поверь, что, когда я говорю тебе, что мне жаль, это действительно так. У меня никогда не было намерения причинить боль моим друзьям. Была зацепка, связанная со стрелой Кедрика. Я предполагала, что вернусь через пару дней, но моя вуаль была порвана, и я не смогла вернуться.

«Или не хотела вернуться», — молча, добавляю я.

— Хмм, — с сомнением отвечает он.

Мой взгляд возвращается к его глазам. Разочарование омрачает его черты, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Всё же ты ушла, когда наши миры были на грани войны. Я понимаю, что ты хочешь найти убийцу моего брата, впрочем, как и я, но ещё есть время заняться этим. Это не должно было быть твоим приоритетом в тот момент. Чем ты оправдываешь то, что бросила свой народ? Я не считал тебя трусихой, как и не думал, что у тебя нет чести.

— Мы в состоянии войны? — быстро спрашиваю я, исследуя его лицо.

Другие его высказывания я оставляю без внимания. Они просто наживка.

— Тебя вообще волнует мой ответ?

Я прищуриваю глаза.

— Конечно. Это мои люди.

— У тебя забавный способ показать это, — насмехается он.

Я вздыхаю.

— Не будь мелочным. Моё решение не было очевидным. Я лишилась своей вуали. Как я должна была вернуться?

Я пытаюсь отвернуться, чтобы собраться с мыслями. Он разворачивает меня обратно и хватает обе мои руки, как он делал в прошлом.