– Нет, – возразил Сэмюэлс. – Все улики указывают на него.

На этой ноте они распрощались. Ральф вернулся в участок, внес «Иллюстрированную историю округа Флинт, округа Дорей и области Каннинг» в базу вещественных доказательств и убрал в сейф для вещдоков. Он был рад от нее избавиться.

Уже на выходе из здания управления у него зазвонил мобильный телефон. На экране высветилась фотография жены, и Ральф встревожился, услышав ее голос.

– Дженни, ты плакала?

– Звонил Дерек. Из лагеря.

У Ральфа екнуло сердце.

– С ним все в порядке?

– Да. Физически с ним все в порядке. Но ему написали друзья, рассказали о Терри. Он очень расстроился. Он говорит, это наверняка какая-то ошибка. Тренер Ти никогда бы такого не сделал.

– Ага. Это все? – Он зашагал к машине, на ходу выуживая из кармана ключи.

– Нет, не все, – с жаром проговорила она. – Ты где?

– Был в участке. Уже собираюсь домой.

– Можешь сначала заехать в тюрьму? Поговорить с ним?

– С Терри? Да, наверное, могу. Если он захочет со мной разговаривать. Но зачем?

– Забудь на секунду обо всех уликах и ответь мне на один вопрос, честно и откровенно. Хорошо?

– Ну, давай…

Издалека слышался шум машин на шоссе. Сверчки стрекотали в траве у кирпичного здания, где Ральф проработал так много лет. Безмятежные летние звуки. Он уже понял, о чем она спросит.

– Ты сам веришь, что Терри Мейтленд убил того мальчика?

Ральф подумал о странностях в показаниях свидетелей. Человек, которого Ива Дождевая Вода везла из Флинт-Сити в Даброу, обращался к ней «мэм», хотя должен был знать ее имя. Человек, бросивший белый микроавтобус на служебной стоянке у бара «Шорти», спрашивал дорогу до ближайшего травмпункта, хотя Терри Мейтленд прожил во Флинт-Сити всю жизнь. Ральф подумал об учителях – сослуживцах Мейтленда, – которые клятвенно утверждали, что Терри был с ними и во время похищения, и во время убийства. Но потом он подумал о том, как убедительно все получилось, когда Терри не просто задал вопрос мистеру Харлану Кобену, а еще и как нарочно поднялся на ноги, чтобы его точно заметили и сняли. Даже отпечатки пальцев на книге… как-то уж слишком удачно они появились.

– Ральф? Ты еще здесь?

– Я не знаю, – ответил он. – Если бы я тоже работал тренером вместе с ним, как Хоуи… Но я лишь наблюдал, как он тренирует Дерека. Так что я отвечаю на твой вопрос честно и откровенно: я просто не знаю.

– Тогда поезжай к нему, – сказала Дженни. – Посмотри ему прямо в глаза и спроси у него самого.

– Сэмюэлс меня прибьет, если узнает, – заметил Ральф.

– Мне плевать на Сэмюэлса, но на нашего сына мне не плевать. И тебе тоже. Сделай это для Дерека, Ральф. Сделай это для нашего сына.

19

Как оказалось, у Арлин Питерсон была оформлена ритуальная страховка, так что проблема расходов на похороны разрешилась сама собой. Олли нашел все необходимые документы в нижнем ящике маминого стола, в папке, лежавшей между «ИПОТЕКОЙ» (которая была уже почти полностью выплачена) и «ГАРАНТИЯМИ НА БЫТОВЫЕ ПРИБОРЫ». Он позвонил в похоронное бюро, и человек с мягким голосом профессионального плакальщика – может быть, кто-то из братьев Донелли, может быть, нет – поблагодарил его и сообщил, что «ваша матушка прибыла». Как будто она добралась туда самостоятельно. На такси. Профессиональный плакальщик спросил, нужен ли Олли бланк для некролога в газете. Олли ответил, что не нужен. Перед ним на столе уже лежало два чистых бланка. Видимо, мама – аккуратная и скрупулезная даже в горе – сделала несколько фотокопий с бланка, который ей дали для некролога Фрэнки. На случай, если ошибется, когда будет писать. На вопрос, не заедет ли Олли завтра в контору, чтобы обговорить все детали, связанные с погребением, он ответил, что нет. Этим займется его отец.

Когда вопрос об оплате маминых похорон был решен, Олли уткнулся лбом в стол и заплакал. Он плакал тихо, чтобы не разбудить папу. Когда слезы иссякли, он заполнил бланк для некролога печатными буквами, потому что почерк у него был хреновый. Справившись с этой нелегкой задачей, он пошел в кухню и встал в дверях, глядя на царивший там беспорядок: спагетти, рассыпанные по линолеуму, куриная тушка на полу под часами, все эти блюда и пластиковые контейнеры на столах. Как всегда говорила мама после больших семейных торжеств: будто тут свиньи кормились. Олли достал из-под раковины большой плотный пакет для мусора и сгреб туда все, начав с недоеденной куриной тушки, смотревшейся как-то особенно жутко. Потом он вымыл пол. Когда все заблестело и засияло (еще одно мамино выражение), Олли вдруг понял, что проголодался. В этом было что-то неправильное, некрасивое, и тем не менее факт оставался фактом. Олли подумал, что люди – по сути, животные. Даже когда у тебя умирают мама и младший брат, тебе надо есть, а потом высирать съеденное. Организм требует своего. Олли открыл холодильник и обнаружил, что тот забит под завязку все теми же кастрюльками, пластиковыми контейнерами и тарелками с мясной нарезкой. Он выбрал пастуший пирог и сунул его в микроволновку. Пока пирог разогревался, Олли просто стоял, прислонившись к разделочному столу и чувствуя себя посторонним в своей собственной голове, и тут в кухню спустился отец. Волосы Фреда свалялись и торчали во все стороны. Ты опять весь всклокоченный, сказала бы Арлин Питерсон. Отцу не помешало бы побриться. Его глаза были опухшими и какими-то мутными.

– Я принял таблетку из маминых запасов и проспал слишком долго, – сказал он.

– Ничего страшного, пап.

– Ты вымыл кухню. Мне надо было тебе помочь.

– Все нормально, не переживай.

– Твоя мама… похороны… – Фред умолк, не находя слов, и Олли заметил, что у отца расстегнута ширинка. От этого зрелища его сердце наполнилось пронзительной жалостью. Но он не заплакал. Кажется, он уже выплакал все слезы. По крайней мере на ближайшее время. Ну, хоть какая-то радость. Прямо подарок судьбы, подумал Олли.

– Об оплате можно не волноваться, – сказал он отцу. – У нее была ритуальная страховка, у вас обоих есть полисы, и она уже… там. Ну, на месте. В конторе. – Он не сказал «в похоронной конторе», потому что боялся, что отец снова не выдержит и заплачет. И тогда он сам тоже не выдержит и заплачет.

– Ага, хорошо. – Фред сел за стол и прижал ладонь ко лбу. – Я сам должен был этим заняться. Это моя работа. Моя обязанность. Я не думал, что буду так долго спать.

– Ты поедешь к ним завтра. Выберешь гроб, ну, и все остальное.

– К ним – это куда?

– К братьям Донелли. Как и с Фрэнком.

– Она умерла, – растерянно проговорил Фред. – Даже страшно подумать.

– Да, – согласился Олли, хотя сам только об этом и думал. Как она извинялась, до самого конца. Как будто была виновата, хотя она ни в чем не была виновата. Ни в чем. – В конторе сказали, что тебе надо приехать, чтобы решить все вопросы. Ты сможешь поехать?