— Я терпеть не могу животных, — заявила герцогиня, но была вынуждена отметить, что у этой собачонки довольно милый взгляд.

— Перестань. Ты выглядишь глупо. И слишком стара, чтобы вести себя как девчонка. — Она поднялась, хрустя суставами, и прихрамывая пошла прочь.

Собачка была уродлива, почти без шерсти, с заметным шрамом на веке и необычайно длинным носом. Герцогиня сурово посмотрела на нее, и собака улеглась у ее ног.

— В том, что я терпеть не могу собак, нет ничего нелепого, — сказала герцогиня вслух. Логически рассуждая…

Герцогиня отмахнулась от этой мысли и взглянула на Таркуина. Поймав его взгляд, властным жестом подозвала его. Через секунду он уже склонился перед ней. Таркуин всегда слушался ее, даже когда был совсем маленьким мальчиком. Слишком серьезен, думала тогда герцогиня. Он унаследовал титул в раннем детстве, но вскоре уже с такой естественностью выполнял свои обязанности, что казалось, будто был герцогом всегда.

— Прогуляйся с мисс Джорджианой в саду, — сказала герцогиня. — Она уже полчаса беседует с леди Августиной, а этого вполне достаточно для одного вечера. У вас есть время до начала праздника.

Таркуин молча поклонился и ушел. Однако герцогиня продолжала смотреть ему вслед.

Джорджиана Литтон будет идеальной женой для ее сына. Она чувствовала это. Джорджиана не жеманная девица, следующая правилам приличия лишь потому, что они существуют. В ней есть какая-то прирожденная порядочность. Она поймет, что «Зеркало комплиментов» было написано потому, что цивилизация — единственное, что защищает человечество от боли.

От той боли, которую причинила Таркуину Еванджелина. Герцогиня написала свою книгу в тот самый год, когда женился ее сын, и побудили ее к этому отчаяние, грусть и уверенность в том, что если бы все леди вели себя как им подобает, подобной боли не довелось бы испытать никому.

И все же боль, которую Еванджелина причиняла Таркуину, когда становилась любовницей незнакомцев, соседей или друзей, не могла сравниться со страданиями, пережитыми им после ее смерти. Глупая женщина. Умерла и забрала с собой маленького Альфингтона. Герцогиня была уверена, что Таркуин больше никогда не улыбнется.

В испытаниях больше не было нужды. Джорджиана станет прекрасной герцогиней. Возможно, стоит приказать сыну сделать ей предложение сегодня же, однако были случаи, когда даже спокойный, рассудительный Таркуин мог проявить упрямство. И вспомнив взгляд, которым он смотрел на Оливию Литтон, герцогиня поняла, что надо действовать осторожно.

Завтра, сказала она себе, откидываясь на спинку дивана. Они разрешат эту проблему завтра.

В обществе Джорджианы было хорошо отдохнуть. Они подошли к краю сада и присели на маленькую скамью. Джорджиану, как и герцога, очаровывали рассказы про свет, волны и частицы. Ему было удивительно приятно беседовать с ней.

Куин даже не заметил, как похолодало, пока случайно не коснулся ледяной руки Джорджианы.

— Мисс Джорджиана, кажется, вы замерзли. Нам надо вернуться в дом.

Она не обратила на него внимания.

— Интересно, что изменится, если вы положите лист бумаги, который используете для расщепления света на цвета спектра, под углом?

— Что вы имеете в виду?

— Если я правильно вас поняла, вы подносите к окну кусок картона вертикально.

Герцог кивнул.

— Когда свет попадает в щель, он разделяется на цвета спектра, демонстрируя нам, что состоит скорее из лучей, нежели из частиц. Правда, мне непонятно, почему лучи появляются при прохождении потока света через щель.

— Возможно, потому, что свет искривляется при прохождении. Хотя, по правде говоря, я не совсем уверен.

— А что, если сделать разрез наискосок? Лучи тогда будут искривляться точно так же? Что, если щель будет параллельна оконной раме? Что произойдет?

Герцог помолчал.

— Не знаю, но это интересный вопрос. Попробую провести эксперимент завтра. — Он взял Джорджиану под локоть и помог ей подняться. — Мне тоже становится холодно.

Джорджиана улыбнулась.

— Я и не заметила, потому что мы так интересно беседовали. — Она взяла его под руку, и они направились к дому. Оба довольно молчали. Куин размышлял о том, как разное положение надрезов может влиять на свет, а Джорджиану его молчание, кажется, совсем не беспокоило.

Его мысли прервал звук шагов, и подняв глаза, он увидел идущую по тропинке Оливию. Куин не очень разбирался в одежде, но сейчас на ней было платье цвета тусклого золота, отделанное поперечными полосами кружева. Оно состояло из тысяч крошечных веревочек, и по нему так и хотелось провести пальцами.

Оливия бежала по тропинке, и веревочки колыхались. Минуту назад герцогу было холодно, но теперь его охватил жар. Во всем теле пульсировала кровь.

— Джорджи! — воскликнула Оливия. — Ваша светлость. — Она сделала реверанс.

Джорджиана крепче сжала руку герцога.

— Прости, что пришлось искать меня, Оливия. Мы говорили о природе света.

— Ну, конечно же! — Улыбка Оливии была широкой и искренней, однако в глазах мелькнула ревность. Или герцогу показалось?

Куин коснулся руки Джорджианы.

— Мы так интересно беседовали, что я, к сожалению, позволил вашей сестре замерзнуть.

Джорджиана бросила на него странный взгляд и снова обратилась к сестре.

— Мы как раз шли в дом, Оливия. Спасибо, что пошла меня искать.

— Прошу прощения за вмешательство в вашу беседу, — дружелюбно сказала Оливия, повернулась и зашагала рядом с Джорджианой.

— Вы назвали сестру Джорджи? — поинтересовался герцог.

— Да, это ласкательное имя я для нее придумала. Боже, как холодно! Я вижу свое дыхание.

Джорджиана рассмеялась.

— Не говори глупостей, Оливия. Чтобы влага от дыхания сгустилась и стала видимой, должно быть намного холоднее.

Куин рассеяно слушал Джорджиану, но не мог заставить себя ответить. Когда Оливия делала глубокий вдох, тонкая кружевная ткань ее платья натягивалась на груди. Казалось, еще чуть-чуть, и все мужчины в доме увидят ее обнаженное тело.

Герцог чуть не застонал.

— Мне нравится имя Джорджи, — хрипло произнес он таким тоном, словно имел в виду нечто совсем другое.

Джорджиана с удивленной улыбкой посмотрела на него. А Оливия отвела взгляд.

Они обе слышали его и обе неправильно поняли.

— Что ж, — поспешил сказать герцог, — предлагаю нам пройти в библиотеку и погреться у камина, прежде чем мы присоединимся к остальным гостям в зале.

— Мне совсем не холодно, — отмахнулась Оливия. — Я согреюсь от танцев. — Они подошли к ступеням, ведущим на мраморную террасу. Мысль о том, что Оливия может танцевать с другим мужчиной, пронзила герцога, словцо ножом.