Жуткий вопль прозвучал над подворьем вместе с канонадой выстрелов. Я взвёл курок, прицелился ему в глазницу и нажал на спуск. Прозвучал выстрел. Потом второй и третий. Однако результат я не оценил, так как цепочка и кольцо Рюриков жутко нагрелись.

Твою же!

Локоть моей правой руки попал под воздействие крови монстра, пробитого шрапнелью Сверпа навылет. И как через щель-то проникла? И так неудачно! Я моментально избавился от верхней одежды, отбросив дымящийся пиджак Артура. Да и чёрт с ним.

– Феликс? – раздался вопрошающий крик Элеоноры. – Я тебя не задела?

– Вот дурочка! Кто ж палит-то, когда в секторе обстрела есть ещё кто-то из своих, – пробубнил я, а крикнул другое:

– Давайте уже, кур с гусями и свиньями отстреливайте. Нормально всё, но я пустой!

Сам же подумал, что оружие у девахи очень специфическое и мощное. А результатом является полный дуршлаг, как из ворот сарая, так и из монстра, да и из моего защитного полога сплошная дыра вышла. Артефакты вперемешку с малахитом – это убойно!

В мою правую лодыжку вцепились чьи-то зубы, и я взвыл. Но мне повезло в том, что там есть ещё одна кобура короткого револьвера, хоть и пустая. Кортик из чехла слева я выхватил моментально и, не метясь, ударил.

Попал чётко в глазницу обычного щенка, сейчас совсем не милого, а пускающего слюни взбесившейся твари. Тонкий клинок без труда пробил его черепушку насквозь, и он разжал зубы.

От же я бестолочь! А проверить сарай?

Я приступил к осмотру строения, держа холодное оружие наготове, но больше никого не обнаружил.

Остальные занялись отстрелом атакующей живности прямо из окон и с порога дома, сделав меня наблюдателем, оставшимся без боеприпасов. А на полную зачистку двора понадобилось около получаса, что я счёл очень быстрым.

– Всё, – Ефим сел на крыльцо. – Выходим и… – он опустил голову и отшвырнул ногой тушу поросёнка. – Да чего я?

Мы молча собрались и мою рану осмотрела Элеонора.

– Потерпи, перевяжу от греха, – предупредила она и снова оторвала полосу от рубахи.

Я оглядел нашу группу. У всех что-то перевязано, но вот Наталья оказалась самой тяжёлой.

– Нечего тут боле делать, возвращаемся, – проговорил Ефим, вставая.

Он подал мне всё моё оружие с кобурами и патронташем.

В наступившей тишине до нас донеслись звуки военной канонады со стороны деревеньки. Затем что-то ухнуло, и стрекотня выстрелов прекратилась. Значит, и на станции призывники влипли.

– Стрелку ещё актуально переводить? – я задал вопрос, поправляя амуницию. – Или можно забыть?

– Да переведём, чего уж, – устало произнёс наш командир. – Чую, что будут сегодня погребальные костры сигналом встречному эшелону, – добавил он, и мы выдвинулись назад.

Уже спустя несколько сот метров мы оценили масштабы потерь. Отряды насчитывают меньше половины от той численности, что отправилась делать осмотр. Ну, что за нафиг? Я кинулся к нашему вагону, не обращая внимания на стоны израненных ребят. Так как вагоны сильно пострадали. Да и тянущий механизм весь в дыму и пробоинах от отточенных пластин.

У вагонов уже разложили погибших, накрыв лица ребят их же плащами, но сейчас меня интересуют раненые девчата, лежащие у нашего вагона.

– Хреново как-то служба начинается, – высказал я и склонился над какой-то из девчонок.

Живот распороло, и я взвыл от бессилия. Стоп!

Моментально вспомнив рунную вязь Восстановления, что неоднократно видел в больнице Академии в исполнении Софьи Павловны, я сосредоточился и приступил.

Теплота сконцентрировалась на кончиках пальцев тонкими потоками нитей со всего тела. Жар усилился и через мгновение я отпустил эту энергию, чётко представив все элементы рунического символа Магистров Жизни Владлена и Софьи Павловны. Образовался круг из мерцающей дымки и стал распадаться, проникая в тело раненой девушки.

Она резко открыла глаза, не в силах понять происходящего и потеряла сознание. Вокруг уже столпились призывники со всего состава. Мои действия их озадачили настолько, что воцарилась мёртвая тишина.

– Она просто спит, но ей легче, – доложила Элеонора. – Нужно поддерживать постоянное действие исцеляющей руны, – она с мольбой взглянула на меня.

Я прислушался к организму и сделал часть жизненного потока, вырвавшегося из моей груди постоянно вливающимся в жизненную сущность девушки. Тяжелее стало, но пока терпимо.

– Так? – я задал вопрос мелкой.

– Не могу понять, что ты творишь, но её жизненный ритм гораздо чище, – констатировала Элеонора. – Наверное, правильно.

– Тогда, – я встал и отодвинул зрителей в сторону. – Её туда и следующего тяжёлого в этот вагон несите! – Указал я на нашу теплушку.

Призывники не среагировали, продолжая смотреть на лежащую девушку.

– А ну! Окаянныя! – заорал Ефим. – Тяжёлых сюда! Живо!

И только после выстрела из револьвера в воздух народ отмер и понёсся исполнять чёткий приказ.

– Главу эшелона глянь, Феликс, – попросил меня наш бывалый солдат. – Уж больно тяжёл он…

Лечебные и восстановительные рунные вязи стали моим основным занятием на два долгих часа, проведённых в эпицентре боли и страданий. Наконец-то я познакомился с начальником нашего эшелона, но не испытал счастья от такого знакомства. Впрочем, как и от знакомства с другими людьми. Обстоятельства встреч уж больно специфические вышли.

Моими помощниками стали ребята нашей группы, возглавляемые мелкой девчушкой Элеонорой. Она оказалась хорошо знакома с магией жизни и отлично владеющей приёмами оказания первой помощи. Я всё время поражаюсь тому, сколько энергии сконцентрировано в этом, порой эксцентричном, человечке, чей росток не достигает больше полутора метров. Да и атлетической фигурой её телосложение не назвать. Пружина у неё в заднице что-ли расположена!

– Ты бы отдохнул, Феликс? Ну право слово, – прервал мои мысли Ефим. – Занятия твои слишком много жизненной силы требуют. Да-а-а… Не случилось бы чего, – он в очередной раз высказал аргументированное опасение.

Между тем наш старый солдат положил очередного раненого на стол посреди нашего вагона. Так сложилось, что я выбрал столешницу в качестве своего рабочего места.

Лежанки почти все заполнили ранеными, требующими незримого контакта со мной. Я уже давно ощущаю непонятное энергетическое голодание и собираюсь тормознуть с врачеванием, но любой следующий тяжелораненый, вносимый в теплушку мне этого сделать не даёт.

– Наконец-то последний, – пояснила Элеонора, проходя мимо нас с котелками кипячёной воды. – Остальным достаточно раны обработать, отваром напоить и повязки наложить.

Я глянул на парня, баюкающего пострадавшую от кислоты руку. Плохая рана. Да и дышит он через раз.