что врать нет смысла. — Я знал. А что бы ты сделал, если бы я тогда сказал? Ты бы остался торчать в мертвой команде, пытаясь изображать гребаную медсестру с мертвым игроком? Так что тебе не нужно было знать.

— Право выбора было за мной, — возражает Лиам, и Майк слышит колебание, достаточно тонкое, чтобы не заметить.

— И ты сделал бы хреновый выбор.

Лиам сжимает зубы и делает глоток пива, медленно, будто запивает то первое, что приходит на ум. Он повзрослел, по крайней мере, немного, и Майк прямо сейчас это чертовски ненавидит.

— Это была плохая идея, — говорит Майк. Он видит, что Лиаму больно, это написано на его лице, и Майк чувствует себя ненамного лучше.

— Ты придешь завтра на игру? — спрашивает Лиам. — Если я достану тебе билет.

— Нет, — отвечает Майк. Лиам выглядит таким подавленным, поэтому он поясняет, почему отказывается: — Я не смотрел ни одной игры с тех пор, как… Я не смотрю хоккей.

— О, — произносит Лиам в растерянности.

— Мне пора, — говорит Майк, потянувшись за курткой.

— Нет, — выпаливает Лиам, и когда Майк останавливается, добавляет: — Нет! Останься. Пожалуйста.

Майк выдыхает воздух и снова кладет локти на стол.

— Как Миннесота? — спрашивает Лиам.

Майк поднимает брови «мы что серьезно ведем гребаную светскую беседу?». Они едва разговаривали на подобные темы, даже когда были… ну, кем бы они ни были тогда, в прошлом, не сейчас.

Лиам приподнимает брови с намеком на дерзость, которую Майк так и не смог истребить полностью. Она настолько неотъемлемая часть личности мальчишки, что он в итоге стал бы кем-то совершенно другим. Может, менее раздражающим, но уже не тем Лиамом. А Майку нравится Лиам вместе с запутанным гребанным узлом того, что он чувствует к нему. Он любит пацана, он всегда его любил, и он безумно скучал по нему, особенно в последнее время.

Лиам (проклятие!) реально заставляет его вести светскую беседу. И самое ужасное, Майку это почти нравится. Ни один из них не говорит ни хрена конкретного: Майк понятия не имеет, знает ли Лиам, что Роджерс упоминал его бойфрендов, но он ни слова не произносит о них. После двух раз, когда Майк затыкает его к черту, Лиам перестает спрашивать что-либо связанное о состоянии здоровья.

Лиам оживляется, когда рассказывает о «Ред Уингз», и не только о своих товарищах по команде, но и о самой игре. Детройт играет совершенно в другой лиге, чем Эдмонтон: в прошлом году они оказались нокаутированными в первом раунде плей-офф, но это был неожиданный результат. Лиам подает надежду, смотрит в оба. Он получил место в третьей линии команды. Сейчас он чертовски слажено играет, но может подняться на другой уровень в будущем, когда игроки его пятерки станут слабее, или он станет сильнее их. Он играет в хоккей, настоящий хоккей, а не в ту херню, в которую они играли в Эдмонтоне. И если Майк хотел получить подтверждение правильности своего решения, что ж, оно здесь, прямо перед ним.

***

Встреча с Лиамом должна была заставить Майка чувствовать себя лучше. Но нет. Дело не в том, что он не хочет, чтобы пацан стал счастливым, достигнув успеха своим талантом. Только вот одно дело испытывать удовлетворение, понимать, что практически единственный раз он поступил хорошо в отношении Лиама, и совсем другое — сидеть напротив него за столом и не иметь возможности прикасаться. Если не считать случайных — или нет — соприкосновений их коленей под крошечным столом, но ведь он сам много лет назад отказался от права прикасаться к Лиаму.

Лиам после пива переключается на воду, и Майк готов спорить, что это того не стоит: упрямство пацану не занимать. Майк заходит в туалет после второго стакана. Когда он моет руки, спрашивая зеркало, не сходит ли с ума, входит Лиам. Чертовски здорово, что Майк задал этот вопрос молча.

— Официант подумает, что мы сбежали.

— Твоя куртка на спинке стула, — пожимает плечами Лиам. — И я оплатил счет.

Майк на секунду заминается, и делает шаг к держателю бумажных полотенец.

— Тебе уже пора? — задает вопрос он, стараясь говорить небрежно. Скорее всего, сыграть небрежность убедительно не получилось. Вероятно, не получилось.

— Можно мне пойти с тобой? — спрашивает Лиам.

— Это чертовски плохая идея, Лиам, — тихо отвечает Майк.

— Мне все равно, — говорит Лиам. Конечно, ему все равно. Ему всегда все равно. — Можно мне пойти с тобой?

Лиаму удается сохранить свой тон небрежным, а Майку нет, и его тело — словно линия передачи энергии под большим напряжением. Оно практически вибрирует. Руки сжаты, будто Майк готов полезть в драку, и одновременно, пасть на колени и молить.

— Разве у вас нет комендантского часа? — оттягивает Майк.

— Майк, — выдыхает Лиам, и его фасад внезапно рушится. Все, что за ним — разочарование и накопившаяся энергия. Он выглядит как тот самый подросток, пытающийся блефовать в процессе потери невинности, стараясь подтолкнуть Майка войти в него поглубже.

У Майка почти не остается сомнений, к чему все идет. Опять. Чертовски плохая идея, он это знает, и абсолютно прав. Майк просто не понимает, волнует ли его в этот раз, насколько идея плоха, за исключением одного — уверенности, что он снова будет разрушен.

Но это проблема завтрашнего дня.

— Забери куртку, — говорит Майк, и это звучит как капитуляция.

— Я не стал надевать куртку, — произносит Лиам.

И хотя его отель в этом же здании, но сейчас январь. Черт, как вообще Лиам выжил без Майка.

— Конечно, ты, блядь, не стал, — бормочет Майк, и Лиам улыбается. Никакого раскаяния, и первая улыбка за весь вечер.

Майк уже и забыл, как сильно эта улыбка на него действует. Лиам выходит из туалета, и Майк следует за ним. А что еще ему остается делать?

Глава 19

По пути из бара Майк хватает куртку. Он выходит на улицу, где, обхватив себя руками, ждет его Лиам. На улице минус десять гребанных градусов. Может в Детройте и не так холодно, но и не чертова жара точно.

— Ты гребаный идиот, — ругается Майк.

— Сам такой, — огрызается Лиам сквозь стучащие зубы.

Майк предлагает свою куртку, и Лиам искоса смотрит на него. Все, что на Майке — это фланелевая рубашка, но это все же лучше, чем тонкая кофта «Ред Уингз», хоть и с длинными рукавами, Лиама.

— Возьми, — предлагает Майк. — Я припарковался в паре кварталов отсюда.

Лиам берет, наклоняет голову и натягивает куртку по уши.

— Ты все еще