Ящики стола тоже были необычно пустыми, в них Хойкен обнаружил только почтовую бумагу и конверты всевозможных размеров. Он открыл маленький, встроенный в стену шкаф, расположенный за дверью, и, не обнаружив там того, что искал, присел на широкую кровать, покрытую тяжелым покрывалом. Родители приобрели эту красивую вещь из дорогой венецианской ткани во время своей поездки в Италию. Он вспомнил, как им вручили пакет через неделю после их возвращения, когда его уже никто и не ждал.

Хойкен потерял всякое желание продолжать поиски. Он был чем-то похож на вора, который тайно пробрался в дом и теперь наказан тем, что ничего не нашел. Георг посмотрел на часы. У него еще есть два-три часа для того, чтобы провести их в своем номере и отдохнуть там перед встречей с братом и сестрой. Он встал и вышел в коридор. Комнаты матери находились совсем рядом. Ни после ее переезда в пустующее здание на краю парка, ни после ее смерти в них ничего не меняли. Узкое темно-красное кожаное кресло с высокой спинкой все еще стояло в спальне наискосок от окна возле большой вазы, в которой даже сейчас были свежие цветы. Мамина прихожая выглядела точно так же, как и раньше. Отец хотел, чтобы все оставалось здесь без изменений.

Размышляя об этом, Хойкен открыл два светлых, достающих до самого потолка шкафа. В них была мамина одежда. На верхних полках в идеальном порядке лежали шали и палантины, которые мама почти всегда носила поверх пальто, а во время дождя набрасывала на голову. Странно, что она совсем не носила дамских шляпок, но в то же время шляпы и даже шапки часто дарила отцу.

Почему они разошлись десять лет назад, Хойкен не знал до сих пор. Одни считали, что мама просто устала от измен отца и разрыв в отношениях произошел по ее инициативе. Существовала и другая версия, по которой развод затеял отец после одной серьезной ссоры. Однако что послужило причиной для этой ссоры, о которой все время говорили, но свидетелей которой не было?

Хойкен ни разу не был свидетелем родительских конфликтов. На людях они всегда производили впечатление образцовой, дружной супружеской пары. Когда они где-нибудь появлялись вдвоем, все были от них в восторге. Конечно, люди знали, что отец развлекается на стороне, но эти интрижки никто не принимал всерьез. Мама находилась от них на недосягаемой высоте, и они не могли испортить ее идеальный образ умной, образованной жены, по сравнению с которой ее помешанный на сексе муж иногда казался маленьким ребенком, который не понимает, что нельзя хватать руками все подряд.

И действительно, в этом доме никогда не жила и ни одной ночи не провела другая женщина. Хойкен мог бы поспорить, что это так, хотя, конечно, и не знал этого на сто процентов. Чужая женщина здесь, в этих комнатах — это просто невозможно. Если бы отец придавал большое значение своим легким знакомствам, он бы думал о серьезных отношениях. Но такого ни разу не было. Отец брал своих подружек с собой в деловые поездки или ложился с ними в постель перед ужином в каком-нибудь маленьком отеле или двухкомнатной квартире, которую иногда снимал для этого. Но родной дом с прилегающими постройками и большим садом оставался для него святыней. Это была большая, общественно признанная территория брака, которую ни один из супругов не ставил под сомнение и уж тем более не обсуждал, пока та злополучная ссора не разорвала, казалось, одним ударом эти старые, прочные связи.

Все здесь выглядело так, словно мама никогда не покидала их дом. После ее смерти отец велел перенести сюда ее вещи и разложить их в прежнем порядке. У мамы тоже был свой тайник, в котором она хранила дорогие вещи. Возможно, Хойкен единственный, кто знает о том, что он находился за спинкой ее кровати, в маленьком отверстии в камине, которое закрывалось заслонкой, выкрашенной в белый цвет. Как-то раз он случайно увидел, как мама открывала свой тайник. Она не рассердилась на Георга, а только попросила, чтобы он никому не рассказывал об этом. Хойкен умел держать язык за зубами, так что ему можно было ничего не говорить. Это было их маленьким общим секретом — место, где мама хранила часть оставленных ей в наследство драгоценностей и крошечную черно-белую фотографию локанды в венецианской лагуне, где они с отцом провели первую брачную ночь и медовый месяц.

Хойкен вдруг вспомнил все это так отчетливо, словно близость старых вещей вернула его в прошлое. Он решил еще раз посмотреть на тайник, перед тем как выйти из комнаты. Георг отодвинул кровать, чтобы лучше видеть, лежит ли еще что-нибудь в маленьком отверстии в камине. Он сразу вспомнил, где располагался тайник, нащупал рукой заслонку и открыл ее. Драгоценности были на месте — темно-синие шкатулки стояли рядом и одна на другой, будто волшебные сокровища, к которым давным-давно никто не прикасался. Маленькие черно-белые фотографии лежали рядом. Они были такие крошечные, что без лупы нельзя было рассмотреть детали. Хойкен забыл название старой локанды, это было известное в Венеции имя, имя мужчины, который открыл в этом городе «Harry’s Bar» и позже стал владельцем этой гостиницы в старинном местечке Торчелло. В ней после войны осень и зиму жил Хемингуэй со своей четвертой женой. Подражая знаменитому писателю, с которым много раз встречался и которого считал тогда величайшим из живущих классиков, отец сделал Венецию и старую локанду в Торчелло местом для своего свадебного путешествия.

С фотографиями в руках Георг подошел к маленькому секретеру, в котором мама хранила свою корреспонденцию. Он открыл верхний ящик, но лупы там не было. Ящик был почти доверху заполнен аккуратно уложенными и плотно связанными в пачки письмами. Но под этими пачками, как старые близнецы, лежали два темных конверта. Они были не заклеены, поэтому Хойкен открыл один из них и вынул несколько скрепленных между собой страниц. Это было завещание отца, Георг понял это, как только взглянул.

Хойкен отложил его в сторону и открыл другой конверт. Здесь были листы с длинным рукописным текстом, который был озаглавлен как «Предложения по завещанию». По-видимому, мама написала его после развода с отцом и прислала незадолго до своей смерти.

Хойкен был так взволнован, что не мог понять смысл написанного. Он листал страницы, читал отрывки на первой, перечитывал окончание, стараясь как можно быстрее ухватить суть. Но это ему не удалось. Изобилующие подробностями размышления и конструкции были слишком сложными, чтобы он понял их за несколько минут и смог правильно истолковать.

Георг положил листы в конверты и стал внимательно рассматривать связки писем. Все они были адресованы маме, и писали их разные люди, во всяком случае, это было видно даже при очень беглом осмотре.

Снова холодный пот. Знакомое влажное пятно. Хойкен вспомнил его, проведя рукой по шее. Итак, страх, беспокойство, как вчера, только еще острее и почти без повода. Нет, Хойкен все же считал, что повод есть и не такой уж безобидный. Наоборот, Георг был уверен, что находится у истоков всех тайн, которые этот дом издавна хранил и не выдавал. История любви его родителей. Их тайные завещания. И наконец эти маленькие черно-белые фото молодой и красивой пары перед локандой в Торчелло, которая (он вдруг точно вспомнил) принадлежала Арриго Киприани. Точно, это было имя ее хозяина, который имел «Harry’s Bar» и несколько отелей и впоследствии стал крупным владельцем империи, имеющей сегодня филиалы по всему миру. Тогда, пятьдесят лет назад, Киприани часто обедал в старой локанде в Торчелло. На одной из фотографий они втроем сидели и демонстрировали фальшивую улыбку преуспевающего американского писателя.