Вот так же она заявила Глафире Сергеевне два дня назад после скандального обеда, когда семья вновь принялась обвинять Григория.

Марьяна прошла к Глафире Сергеевне в спальню, постучала, втайне надеясь, что хозяйка спит и не ответит, и тогда ей, может, не надо будет затевать то, что пугает ее саму…

Но Глафира Сергеевна пригласила войти. Марьяна вошла в комнату, закрыла за собой дверь и прошла к окну, задумчиво посмотрев за стекло, все не решаясь сказать то, зачем пришла.

– Что-то случилось, детка? – подтолкнула ее к разговору Глафира Сергеевна.

И, глубоко вздохнув и выдохнув, Марьяна развернулась к ней лицом и решительно заявила:

– Я знаю, кто убил Петра Акимовича, – и с сочувствием посмотрела на Глафиру Сергеевну. – И, думаю, нет, почти уверена, что могу это доказать. Только…

– Что? – сосредоточенно спросила та.

– Только захотите ли вы этого разоблачения и нужно ли оно теперь вам и вашей семье? – осторожно высказала свои сомнения Марьяна.

– Помоги мне, – протянула ей руку старушка.

Марьяна шагнула к кровати и, поддержав за руку, помогла ей подняться повыше, сесть поудобней и подложила под спину пару подушек.

– А почему, по-твоему, все эти годы я не выгнала всех их к такой-то матери и все настаивала, чтобы Григорий приехал? – усмехнулась многозначительно Глафира Сергеевна и сама же пояснила: – Понятно, конечно, что совсем уж отлучать их от себя и дома я не собиралась: ну, дурные, расчетливые и жадные, потребители, но родные же, любимые. Так могла свести к минимуму их посещения, но не делала этого, а приманивала тем, что будто бы еще не решила, что сделать с коллекцией. Подразумевалось и намекалось, что придерживаю, а вдруг в семье что произойдет и потребуются большие финансы. Вот так.

– Подождите! – осенило вдруг Марьяну. – Вы что, все это подстроили?

– Ну, подстроила – это громко звучит, но пыталась все эти годы, – хохотнула старушка. – Поэтому и к Грише приставала постоянно, чтобы приехал в усадьбу не на пару часов позлить родню, а на несколько дней пожить, чтоб всерьез заволновались. Знала же точно, что без разборок и ругани не обойдется. А он мужчина серьезный, уже с большим авторитетом и весом в обществе, но и с характером непростым. Обязательно завелся бы и полез разбираться до конца и искать убийцу деда. Это он тогда уехал, потому что горе для него слишком больное было, слепило его, а если б остался, уверена, он бы расследование это не остановил и проследил, чтобы оно дошло до конца.

– То есть вы все это просчитали и затеяли? – обалдела Марья от таких откровений.

– Надеялась, что получится, – подтвердила старушка с усмешкой и в следующий миг стала серьезной и суровой. – Все эти годы я жила и думала, кто отравил моего Петрушу. Кто и зачем? И, самое страшное, что я постоянно думала, что это кто-то из семьи. Кто-то из моих детей или внуков! С этим страшно жить, Марьяша. Страшно и тяжело, как крест, к земле придавливающий! Моя вина, я допустила ошибку в воспитании, не втолковала до конца какие-то базовые человеческие, духовные и нравственные истины, и Петенька поплатился за это жизнью! – И вдруг резко спросила ее: – Кто?

– Я не скажу вам сейчас, – покачала отрицательно головой девушка. – Я уверена на девяносто пять процентов в своей догадке, но не на все сто, – и повторила: – Не на сто. Надо кое-что проверить, а для этого мне понадобится телефон Ивана, того безопасника, что осуществлял охрану Петра Акимовича.

– Телефон я тебе дам. Но скажи мне, что ты задумала?

– Нет, – отказала Марья. – Я расскажу, когда все выяснится. Придется вам потерпеть.

– Я потерплю, детка, потерплю, – уверила ее Глафира Сергеевна. – Ты разбирайся. Делай, как задумала.

И Марьяна сделала, как задумала. Сделала. Осталось самое тяжелое – финал драмы!

И Марьяне ужасно этого не хотелось!

Вот и настал сегодня день юбилея Глафиры Сергеевны и день, в который должна была восстановиться, наконец, справедливость и раскрыться преступление.

Конечно, она нервничала и переживала, и это еще очень мягкое определение того, что происходило с ней, но Марьяна специально провела небольшой обряд для уравновешивания эмоций и молитвы прочла, и, главное, уговорила себя мысленно, что значит, так должно было случиться. И что по каким-то неведомым причинам именно ей выпала тяжкая доля разоблачения убийцы.

Вроде бы получилось как-то взять себя в руки и сконцентрироваться, но тут позвонила юбилярша и попросила ее прийти к ней до обеда.

Марьяна ожидала, что Глафира Сергеевна находится на грани сердечного приступа от переживаний, тревоги и волнений, и чуть не бегом примчалась в дом к соседям, ругая себя по дороге за то, что сказала ей про свои подозрения, разволновала!

О чем она только думала! Человеку девяносто лет! А она ее такой новостью ошарашила!

Коротко стукнув в дверь, Марьяна с ходу влетела в комнату и поразилась той деловой сосредоточенности и собранности, в которой застала хозяйку усадьбы.

– Ты удостоверилась в своих догадках? – забыв поздороваться, спросила ее Глафира Сергеевна.

– Да, – твердо ответила Марья.

– Не говори мне сейчас, – распорядилась Глафира Сергеевна. – Сообщишь всем сразу. Какая у вас договоренность с Иваном?

– Я попросила их задержать этого человека после того, как пройдет обед. Пусть ваш праздник ничего не омрачит.

– Не омрачит, не омрачит, – отмахнулась от ее слов старушка. – Самым большим подарком для меня будет установление истины, чтобы Петенькина душа успокоилась справедливостью. Но и самым большим горем то, что сделал это мой родной человек. Горем и моим вечным крестом вины.

Она произнесла последнюю фразу с неприкрытой душевной болью и отвернулась к окну. Марьяна непроизвольно подалась вперед – предложить отменить все, отказаться от этого разоблачения… и остановилась, поняв, что не может!

Не может, даже ради самой же Глафиры Сергеевны и не только ради нее! Промолчать, оставить все как есть и жить дальше – нет, не получится так.

У нее не получится.

А Глафира Сергеевна постояла у окна, глядя куда-то вдаль и справляясь со своим душевным грузом, а потом вдруг резко обернулась и вдруг задорно улыбнулась:

– Сделаем так: пусть банкет пройдет чин-чином, а в самом конце, как только кто-нибудь упомянет убийство, а они упомянут точно, не удержатся, ты и выступишь с обвинением. А оперативников предупреди, чтобы тихонько прошли в дом и ждали за дверью твоего разоблачения.

– Глафира Сергеевна! – выдохнула Марьяна, который раз поражаясь этой женщине. – Вы решили представление устроить?

– Я решила провести свой юбилей как подобает и закончить его актом справедливого возмездия. Кем бы ни был преступник! – с королевским достоинством объявила она и тут же испортила все впечатление, усмехнувшись.