Ясное дело, именно поэтому я стала брать уроки шведского. Английским и математикой я тоже с удовольствием бы позанималась – да чем угодно, но нельзя заниматься по тем предметам, по которым у тебя уже есть оценки в аттестате. Спасибо тебе, совушка Бим, что ты не поставила мне оценку по шведскому! Без Винни-Пуха я бы тут просто спятила.

Радио, телевизор, Интернет? Ни малейших шансов. Полная изоляция. Мне нельзя ни слышать, ни смотреть, ни читать ничего, что не имеет прямого отношения к моему делу – типа решения о содержании под стражей, постановления суда и прочее развлекательное чтиво. Никаких комиксов, никакой музыки, ни единой эсэмэски. Мне нельзя звонить или принимать звонки, а единственный человек, которому разрешено меня навещать, – это мой адвокат.

Три раза в неделю приезжает вагончик-киоск, и тогда я запихиваю в себя две тысячи калорий «Дайма» и колы. Сахар – недооцененный наркотик, к тому же единственный, который тут можно достать.

Просто невероятно, как можно ждать того момента, когда два незнакомых человека отопрут замок и войдут с едой на подносе. В первые дни я чуть не плакала от радости. Просто от вида другого человека во всем теле возникало чувство восторга. Я соскакивала с кровати и была готова буквально броситься им на шею, а потом забрасывала их вопросами обо всем на свете, только бы они не уходили.

Едва я остаюсь одна, в голове снова начинают роиться мысли. Возвращается запах.

Когда я пробыла тут два дня, меня отправили к психологу.

– Я же не просила психолога, – сказала я охраннику.

Он уставился на меня так, словно я была пятном грязи, которое пропустили уборщики:

– Это не повредит.

Кажется, его зовут Йимми. У него на самом кончике подбородка такая мерзкая козлиная бороденка, напоминающая жесткие волосы на лобке, и холодные как лед голубые глаза. На сто процентов уверена, что видела его в «Этажах» или каком-то другом ночном клубе.

Охранников можно легко разделить на две группы. Первая: те, кто считает, что это просто работа, как любая другая, приносящая раз в месяц некую сумму на счет. По-видимому, изолятор для них – всего лишь временная остановка в поисках более интересного или более высокооплачиваемого занятия. Вторая: те, кто наслаждается властью. Вероятно, их прокатили в полицейскую академию – скорее всего, завернул психолог. Они обожают насилие, а на заключенных смотрят как на вшей.

Различать их начинаешь очень скоро. Хотя у многих из них одинаково холодный взгляд, существует принципиальная разница между равнодушием и презрением.

Йимми явно из тех, кто одержим властью. Есть что-то особенное в том, как он на тебя смотрит. Как бы снизу вверх и одновременно сверху вниз. Словно он думает, что он лучше и приличнее тебя, хотя в глубине души понимает, что все на самом деле наоборот, и это доводит его до безумия. Он проводит слишком много времени в спортивном зале. Бицепсы у него больше ляжек, а такая шея лучше смотрелась бы у быка. Меня так и подмывает проверить, может ли он опустить руки по бокам.

На все вопросы он отвечает новыми вопросами.

Ты шутишь? А что ты сама думаешь? Я похож на твою маму?

Мне хочется просто заорать ему в лицо.

Если кому-то из нас и нужен психолог, то точно не мне.

По поводу психологов у меня есть своя теория. Не стану утверждать, что она применима ко всем, но я все же немало психологов повидала за все эти годы и пока не встречала исключений.

Дело обстоит так. Если человек учился пять-шесть лет и его постоянно кормили всякими моделями объяснения человеческого поведения и диагнозами, то, мне кажется, довольно неизбежно, что человек начинает применять свои знания. Иначе было бы странно. Стало быть, он идет и встречает людей – клиентов, пациентов или кого-то там еще – с убеждением, что можно объяснить, почему люди такие, какие они есть, и поступают так, как они поступают. Работа психологов – запихнуть нас в свои шаблоны.

Предложение: делать наоборот!

Причина: каждый человек уникален.

Все эти психологи, которые появлялись и исчезали. Что толку? Все эти опросники и тесты на личностные качества. Первое, что они ищут, – конечно же, трудное детство. Похоже, сокровенная мечта каждого психолога – найти заблудшую душу с кучей жутких воспоминаний детства, загнанных в подсознание.

Ужас всех этих диагнозов, которыми они жонглируют, – в каждом из них узнаёшь себя. Нет ни одного теста на психические нарушения, в котором ты не поставил бы «да» хотя бы в нескольких пунктах.

Некоторое время я сильно всем этим увлекалась. Поскольку все считали, что со мной что-то не так, даже моя семья – да, более всех моя семья, – я пыталась выяснить, в чем же дело. Повсюду я читала, что было бы легче найти этикетку, назвать свой дефект конкретным именем и знать, что есть много других людей, живущих с той же проблемой.

Поначалу я думала, что у меня синдром дефицита внимания и гиперактивности, потом – пограничное расстройство личности, шизоидное расстройство, биполярное аффективное расстройство.

И наконец я пришла к выводу, что все это фигня.

Я такова, какова я есть. Диагноз: Стелла.

У меня масса заскоков, я не отрицаю. Нормальной меня никак не назовешь. Мой мозг подставляет меня двадцать четыре часа в сутки. Но мне не надо для этого иного имени, чем мое собственное. Я Стелла Сандель. Если у кого-то со мной проблемы, то пусть он и принимает лекарство.

Не секрет также, что у самих психологов часто бывают психические проблемы. Если у них изначально их нет, то потом эти проблемы появляются. Кто угодно спятит, если начитается Фрейда.

Именно изучая все это, я заинтересовалась психопатами. Можно сказать, что я застряла на этой теме. Иметь хобби полезно, и для меня на смену гандболу пришла психопатия.

У всех психологов, с которыми я сталкивалась до того, как попасть в изолятор, было нечто общее. Большинство из них – женщины, многие рыжеволосые, с особым встревоженным взглядом, нередко одетые как учительница музыки в средней школе. На удивление многие говорили на смоландском диалекте.

Поэтому, когда охранник Йимми отводит меня в кабинет психолога, мне не удается скрыть свое изумление.

– Привет, Стелла. Меня зовут Ширин, – произносит девушка, протягивая руку.

Она темненькая и симпатичная, с двумя строгими косичками – восточный вариант принцессы Леи.

– Мне не нужен психолог, – говорю я.

На самом деле я подготовила гневную речь, украшенную такими сочными выражениями, как нарушение неприкосновенности частной жизни и злоупотребление властью, – все это хорошо срабатывает на пугливых государственных служащих, которые тебя недооценивали. Но Ширин сидит совершенно спокойно, словно собачка Леди на свидании в диснеевском мультике, и я не могу заставить себя повысить голос.

– Все в порядке, – говорит она. – Я понимаю, что ты чувствуешь внутреннее сопротивление, но я встречаюсь со всеми молодыми людьми, находящимися здесь, в течение часа в неделю. Это не мое решение.