– Да, – после секундного колебания ответил я. – Думаю, это пойдет Алисии на пользу.

– Осторожнее, приятель, – сказал Кристиан, пристально глядя на меня.

– Спасибо за предупреждение, но ничего сверхопасного пока не происходит.

– Просто знай: пациенты с пограничным расстройством – отличные манипуляторы. Ты уже попался, хотя вряд ли осознаешь.

– Алисия не манипулирует мной, Кристиан! – возмутился я.

– Еще как! – расхохотался он. – И ты готов дать ей все что угодно.

– Я пытаюсь дать Алисии лишь то, что ей необходимо. Обрати внимание на разницу.

– А откуда ты знаешь, в чем именно она нуждается? – наседал Кристиан. – Ты слишком идентифицируешь ее с собой, это очевидно. Но пациентка здесь она, а не ты.

Стараясь подавить злость, я взглянул на часы и сухо произнес, вставая из-за стола:

– Мне пора.

– Берегись, Тео, она тебя погубит! – раздался позади голос Кристиана. – И не говори потом, что я не предупреждал!

Его слова вызвали неприятный осадок, который отравил мне весь остаток дня.

* * *

После работы я отправился в ближайший к Гроуву магазинчик в конце дороги за сигаретами. Вытащив одну, щелкнул зажигалкой и крепко, с наслаждением затянулся. Все это я проделал почти бессознательно. Я не мог выкинуть из головы слова Кристиана, все прокручивал их, пока машины проносились мимо. «Пациенты с пограничным расстройством – отличные манипуляторы». Неужели он попал в точку? И поэтому у меня сразу же испортилось настроение? Действительно ли Алисия пытается мной манипулировать? Кристиан был в этом уверен, и Диомидис наверняка подозревал то же. Правы ли они?

Тщательно проанализировав ситуацию, я пришел к однозначному выводу, что все в порядке. Да, я хочу помочь Алисии, но в то же время в состоянии относиться к ней абсолютно беспристрастно, не терять бдительности, не форсировать события и придерживаться четких границ.

Увы, я жестоко ошибался. Ловушка уже захлопнулась – а я не мог признаться в этом даже самому себе.

* * *

Я связался по телефону с Жан-Феликсом и спросил, не знает ли он, где сейчас художественные материалы Алисии: кисти, краски, холсты.

– Наверное, в хранилище? – уточнил я.

В трубке на некоторое время повисла пауза, а потом Жан-Феликс проговорил:

– Честно говоря, нет. Они у меня.

– У вас?

– Да. После суда я забрал из мастерской все, что представляет художественную ценность: предварительные наброски, блокноты, мольберт, масляные краски. Решил сохранить для Алисии.

– Как благородно с вашей стороны.

– Так вы последовали моему совету? Разрешили ей рисовать?

– Да, – подтвердил я. – Хотя пока неясно, выйдет ли что-нибудь стоящее из этой затеи.

– Что-нибудь точно выйдет. Вот увидите. Прошу об одном – позвольте мне увидеть картины, которые она напишет. – В голосе Жан-Феликса послышалось волнение.

Это были странные, голодные нотки. Перед моими глазами возникло хранилище, холсты Алисии, заботливо укутанные в простыни, словно младенцы. Интересно, Жан-Феликс сохранял картины Алисии действительно для нее – или просто был не в силах с ними расстаться?

– Вас не затруднит доставить материалы в Гроув? – поинтересовался я.

– Ммм… – Жан-Феликс явно растерялся.

Он медлил с ответом. Я почувствовал его страх.

– Если хотите, я могу забрать их сам, – пришел на помощь я.

– Да, да! Спасибо! Отличная идея! – облегченно затараторил он.

Жан-Феликс боялся ехать в Гроув, боялся встретиться лицом к лицу с Алисией. Почему? Что между ними произошло? Что так старательно не желал видеть Жан-Феликс?

27

– В котором часу ты встречаешься с подругой? – поинтересовался я.

– В семь, после репетиции. – Кэти вручила мне свою чашку из-под кофе. – Вообще-то, подругу зовут Николь.

– Отлично. – Я кивнул, смачно зевая.

– Честно говоря, обидно, что ты не помнишь ее имя! – Кэти бросила на меня колючий взгляд. – Николь – одна из самых близких моих подруг. Ты даже ходил к ней на прощальную вечеринку, черт возьми!

– Да помню я твою Николь… просто забыл, как ее зовут.

– Таблетки для памяти попей! Я – в душ! – крикнула Кэти, выходя из кухни.

Я молча улыбнулся. Значит, в семь вечера.

* * *

Без четверти семь я подошел по набережной Темзы к зданию Национального театра, где у Кэти проходили репетиции, и расположился на скамье через дорогу от театра, спиной к служебному входу: чтобы Кэти не заметила меня, если вдруг выйдет раньше времени. Я то и дело осторожно оглядывался, но дверь служебного входа по-прежнему оставалась закрытой.

В пять минут восьмого дверь наконец-то открылась. Послышались обрывки разговоров и смеха. Артисты труппы по двое или по трое выходили на улицу. Кэти среди них не было. Я ждал. Пять минут. Десять. Поток выходящих иссяк, больше из театра никто не появлялся. Наверное, я пропустил ее. Скорее всего, Кэти вышла до моего прихода. Если только она вообще присутствовала на репетиции…

Неужели она соврала даже об этом? Я вскочил со скамьи и направился к зданию театра. Я должен убедиться. А если она окажется там и увидит меня, что тогда? Надо выдумать какой-то предлог, зачем я сюда пришел. Решил сделать ей сюрприз? Да! Скажу, что хотел пригласить их с Николь в ресторан. А Кэти начнет изворачиваться, на ходу сочиняя очередную нелепицу, мол, «Николь неожиданно приболела, и нам пришлось отменить встречу». И в итоге мы с Кэти проведем еще один вечер некомфортно, вместе, но по одиночке… Очередной вечер в долгом молчании.

Я достиг двери служебного входа, после недолгих колебаний все же потянул за зеленую ржавеющую ручку и вошел внутрь. Я шагал по пустому коридору с гулким цементным полом. Пахло сыростью. Репетиционный зал Кэти находился на пятом этаже (она всегда жаловалась, что каждый день вынуждена карабкаться по бесконечным ступеням), и я стал подниматься по центральной лестнице. Миновав второй этаж, повернул к пролету третьего, и тут с этажа выше до моих ушей донесся голос. Это была Кэти. Она спускалась вниз и говорила по телефону: «Знаю, прости, пожалуйста. Скоро буду! Да, да, пока!» Я замер. Еще пару секунд, и мы неизбежно столкнемся нос к носу. Я промчался по ступеням вниз и юркнул за угол. Кэти прошла мимо, не заметив меня. Вскоре грохнула дверь служебного входа.

Я побежал следом. Кэти быстро шагала в сторону моста. Я пробирался чуть позади, маневрируя между жителями пригорода и туристами, и старался держать безопасную дистанцию. Кэти пересекла мост и спустилась в метро на станцию «Эмбанкмент». Я следовал позади, размышляя, какое направление ей нужно. На поезд она так и не села, а прошла вестибюль станции насквозь и вышла с противоположной стороны. Затем я последовал за ней вдоль Чаринг-Кросс. Постояв на светофоре, мы друг за другом перешли улицу и направились в Сохо. Я шел по узким улочкам в нескольких шагах позади Кэти. В какой-то момент она повернула направо, потом налево, затем снова направо и вдруг неожиданно остановилась. Мы оказались на углу Лексингтон-стрит. Кэти явно чего-то ждала. Значит, вот где назначена встреча… Удачное место – центр, суета, анонимность. Помедлив, я спрятался в пабе неподалеку, специально выбрав место у стойки бара, чтобы видеть Кэти, стоявшую через дорогу от паба.