На бегу Маретэн постепенно превращалась из художницы, восторгающейся красотой природы, в снайпера. Стрелять ее научила бабушка еще в детстве. Лес становился серо-черным стрельбищем, а удаляющиеся кхагггуны — мишенями. Маретэн заметила, что кхагггуны приближаются к небольшой прогалине. Не обращая внимания на Касстну, она прицелилась в перв-капитана, голова которого мелькала между елей. Приказав себе успокоиться, Маретэн прижала палец к спусковому крючку так, что, когда офицер вышел на поляну, она была готова.

Молодая женщина выстрелила. Залп бледно-зеленого огня сбил перв-капитана с ног. Через секунду он уже лежал на ложе из влажных еловых игл с простреленной головой.

Оставшиеся в живых кхагггуны стали беспорядочно палить из ионных автоматов. Маретэн, не останавливаясь, бежала вперед, когда ее нагнал Касстна и сбил с ног.

— Идиотка! — прошипел он. — Теперь они идут прямо на нас.

— Это лучше, чем погубить целый отряд. К тому же я убила перв-капитана, а без командира…

— Осторожно! — Касстна заставил Маретэн пригнуться, а пара ионных залпов пролетела над их головами, орошая потоком игл и коры.

— Бежим! — шепнула художница. — Нельзя здесь оставаться.

Она побежала на северо-восток, подальше от лагеря Джервы. Побагровевший от злости Касстна угрюмо молчал. Он достал второй пистолет, совершенно новую модель, который, очевидно, украл у Джервы. Целясь в висок Маретэн, он прошептал: «За это ты поплатишься жизнью!»

Молодая женщина не успела даже испугаться, потому что подъем становился все круче и труднее. Дождь так и не перестал, однако это было даже к лучшему, потому что он заглушал их перебранку.

— Мы пропали, и ты не хуже меня это знаешь, — ворчал Касстна. — Мы как коры в клетке с первиллонами. Рано или поздно нас найдут, и хорошо, если убьют сразу.

Он был прав. Используя детекторы теплового излучения, кхагггуны безошибочно шли по следу партизан.

— Значит, мы убьем их первыми, — ответила Маретэн, взбираясь по скользкому склону.

— И что ты предлагаешь? Этих двоих уже не застать врасплох, как их капитана.

— Верно. — Маретэн остановилась так внезапно, что Касстна на нее налетел. — Значит, нужно придумать что-то другое.

Миннум ковырялся по локоть в глине, когда почувствовал знакомое покалывание в затылке.

— Кто-то припрыгивает прямо сюда. — Он перестал копать и вытер руки о самодельный кожаный фартук.

Миннум работал целый день и порядком устал от непрерывной возни в земле и повышенного внимания со стороны кхагггунов. Как жаль, что Сорннн вернулся в Аксис Тэр! После стольких лет одиночества в Музее Ложной Памяти маленький соромиант удивлялся, что так скучает по СаТррэну. Это было лишь одним проявлением того, как сильно изменилась его жизнь после знакомства с Дар Сала-ат. До этого он и понятия не имел, что значит дружба и ответственность за чужую жизнь.

Тихий вечер распластал сапфировые крылья над бескрайней степью. Казалось, воздух вибрирует в такт Мокакаддиру — обряду, который справляли Горы. С тех пор как Горы узнали о существовании Дар Сала-ат, они разбили лагерь возле самой Им-Тэры, чтобы наблюдать за восстановлением За Хара-ата и молиться о скорейшем возвращении Рианы. Сорннн ежедневно ходил к ним и, возвращаясь, приносил тревожные новости о надвигающейся войне между пятью племенами.

Вихрь красной пыли закружился прямо перед соромиантом и тут же исчез. В песчаной воронке показалась Джийан, ее лицо было бледным и осунувшимся. Скользнув по ней взглядом, Миннум понял: ему очень не хочется знать, что она принесла в базальтовой ступке.

— Рад вас видеть, госпожа Джийан! — приветствовал ее Миннум. — Как дела в Плывущей Белизне?

— Плохо, — пробормотала колдунья, поставив ступку на обломок каменного постамента. Вокруг раздавались непонятные звуки города мертвых с его бесчисленными храмами, площадями, бульварами, испещренными таинственными рунами и призванными пробудить силовые ручьи, пересекающиеся под его фундаментом. — Перрнодт умерла. Вернее, ее убили. Соромианты, если я не ошибаюсь.

Взглянув на Миннума, Джийан успела заметить, что он морщится.

Соромиант стал готовить чай, и над руинами поплыл запах корицы. Пока чай заваривался, Джийан молча сидела, скрестив руки на груди. Бывший некромант разлил темно-розовый напиток в крошечные пиалы.

— За победу над злом! — Они чокнулись.

Миннум потряс косматой головой.

— Я боялся чего-то подобного с тех пор, как мы с Дар Сала-ат встретили здесь архонта Талаасу. Он хотел отнять Вуаль Тысячи Слез, и его пришлось убить. Получается, мы сами развязали войну, к которой соромианты готовились долго и тщательно. Смерть Перрнодт — только первый удар из тех, что они собираются нанести.

— Я так надеялась, что все мои страхи окажутся беспочвенными, но… — Джийан вздохнула. — Нужно узнать, в чем источник их невиданной силы. Перрнодт что-то говорила про других. Ты слышал о них что-нибудь?

Миннум покачал головой.

Джийан оставила пиалу и, взяв базальтовую ступку, протянула соромианту.

— Вот что было над переносицей Перрнодт.

Миннум вздрогнул, будто в руках Джийан оказалась гремучая змея. Затем из потрепанного вещевого мешка он достал тонкий изогнутый инструмент. Положив на него несколько кристаллов, соромиант внимательно их рассмотрел. Вот он потер большой палец об указательный и разгорелось зеленовато-желтое пламя, в которое Миннум бросил кристаллы.

Вспыхнул яркий свет, и Первая Матерь почувствовала неприятный едкий запах. Сильно заболели глаза, в животе образовался узел. Джийан показалось, что она падает со скалы. Через секунду перед глазами поплыли разноцветные круги, а затем все исчезло.

— Так я и знал, — проговорил Миннум. — Это кристаллы настойки мадилы.

— Мадилы? Никогда о ней не слышала.

— Неудивительно. Рамаханы не изучают наркотические растения, и напрасно.

— Галлюциноген? Так вот что со мной сейчас было!

— Значит, вы все почувствовали! — Миннум покачал головой. — Соромианты используют мадилу для самых разных целей, например, выпытывания необходимой информации. — Он аккуратно высыпал кристаллы обратно в ступку. — В большой концентрации мадила очень ядовита. — Глаза Миннума стали жесткими. — Дорогая госпожа, кажется, наша подруга умерла ужасной смертью. Перед тем как парализовать нервную систему, мадила в прямом смысле свела ее с ума.

Элеана держала подругу на руках и баюкала ее. Краем глаза она наблюдала за чудищем, или хагошрином, как называла его Риана. Откуда оно взялось? Болела голова, но еще сильнее болело сердце. И казалось, Риана дышит с трудом. На плече запеклась огромная ссадина, лицо опухло и побледнело — неудивительно, ведь она потеряла столько крови! Дар Сала-ат была холодной, как ледышка. Элеана поплотнее закутала ее в Вуаль, надеясь, что слезы драконов не дадут Риане погибнуть.