– По-твоему, это мог сделать Таравангиан? – поинтересовался Адолин.

– Нет, – сказал Далинар. – Зачем ему сотрудничать с врагом? Все, что он до сих пор делал, было направлено на обеспечение безопасности Рошара, пусть и с помощью жестоких средств. И все же я не перестаю задаваться вопросом. Мне непозволительно быть слишком доверчивым. Полагаю, от этого изъяна Садеас меня излечил.

Черный Шип покачал головой и посмотрел на Шаллан и Адолина:

– Так или иначе, Алеткару нужен король. Сейчас – больше, чем когда бы то ни было.

– Наследник… – начал Адолин.

– Слишком юн. И сейчас не время для регентства. Гавинора можно назначить твоим наследником, Адолин, но мы обязаны устроить так, чтобы вы двое поженились и династия продолжилась. Ради блага Алеткара, но также и всего мира. – Он прищурился. – Коалиции нужно больше, чем я способен дать. Я продолжу руководить ею, но дипломатия никогда не была моей сильной стороной. Мне нужен на троне кто-то, способный вдохновить Алеткар и одновременно завоевать уважение монархов.

Адолин напрягся, и Шаллан взяла его за руку, крепко сжала. «Ты можешь быть таким человеком, если захочешь, – подумала она, обращаясь к нему. – Но ты не должен становиться тем, в кого он хочет тебя превратить».

– Я подготовлю коалицию к твоей коронации, – заявил Далинар. – Возможно, за день до свадьбы.

Он повернулся, чтобы уйти. Далинар Холин был силой, похожей на бурю. Он просто сдувал тебя с ног, предполагая, что ты в первую очередь сам хотел полежать.

Адолин взглянул на Шаллан, затем стиснул зубы и схватил отца за руку.

– Отец, я убил Садеаса, – прошептал Адолин.

Далинар замер.

– Это был я, – продолжил Адолин. – Я нарушил Военные Заповеди и убил его в коридоре. За выступления против нашей семьи. За то, что он предавал нас снова и снова. Я остановил его, потому что это нужно было сделать и потому что знал, что ты никогда не сможешь так поступить.

Далинар повернулся и резко прошептал:

– Что?! Сын, почему ты скрывал это от меня?

– Потому что ты – это ты.

Далинар перевел дух.

– Мы можем это исправить, – решил князь. – Позаботимся об искуплении, хотя это повредит нашей репутации. Клянусь бурей, это совсем не то, что мне сейчас нужно. Тем не менее мы все исправим.

– Все уже исправлено. Я не сожалею о том, что сделал, и сделал бы это снова.

– Мы поговорим об этом после, как только коронация…

– Отец, я не буду королем, – перебил Адолин. Он взглянул на Шаллан, и она кивнула ему, а затем снова сжала его руку. – Ты разве не слышал, что я сказал? Я нарушил Заповеди.

– Каждый в этой шквальной стране нарушает Заповеди, – громко возразил Далинар, а затем бросил взгляд через плечо. Он продолжил, понизив голос: – Я сотни раз нарушал Заповеди. Не обязательно быть совершенным, нужно только исполнять свой долг.

– Нет. Я буду великим князем, но не королем. Я просто… нет. Я не хочу этого бремени. И прежде чем ты пожалуешься, что никто из нас этого не хочет, замечу еще, что из меня получился бы никудышный король. По-твоему, монархи прислушались бы ко мне?!

– Но и я не могу быть королем Алеткара, – мягко напомнил Далинар. – Мне нужно возглавлять Сияющих – и надо избавиться от власти над Алеткаром, чтобы больше не возвращаться к этой ерунде с «великим королем». Нам нужен правитель Алеткара, которого не оттеснят в сторону, но который также сможет разговаривать с дипломатами на языке дипломатии.

– Что ж, это точно не я, – повторил Адолин.

– Тогда кто? – резко спросил Далинар.

Шаллан склонила голову набок:

– Послушайте, я вот тут подумала…

Палона пробежалась по последним сплетням из Ташикка в поисках лакомых кусочков.

Вокруг нее в большом зале собраний Уритиру короли и князья пререкались друг с другом. Некоторые жаловались, что их не допустили на совещание, которое Далинар проводил этажом выше со своими генералами. Натанцы все еще ворчали по поводу того, что им должны были предоставить контроль над Клятвенными вратами на Расколотых равнинах, в то время как азирцы опять завели разговор о том, что сам Господь предрек, что связыватели потоков уничтожат мир.

Все были довольно однообразны и достаточно громки – даже те, кто говорил не по-алетийски.

Себариаль – Тури – тихонько похрапывал рядом с Палоной. Это была игра. Он изобразил точно такой же фальшивый храп, когда она попыталась пересказать ему последний прочитанный роман. Потом, когда Палона замолчала, он рассердился. Ему нравилось выслушивать истории, но лишь до тех пор, пока мог придираться к тому, насколько они банальные и женские.

Она ткнула его локтем, и великий князь открыл один глаз. Палона повернула к нему донесение, пересказывающее слухи, и указала на один из рисунков.

– Йезир и Эмул, – прошептала она. – Князя и княгиню видели вместе в Тайлене, где они вели задушевный разговор, пока их охранники разбирали завалы.

Тури хмыкнул.

– Все считают, что между ними опять роман, хотя они не могут об этом говорить, потому что монархам в Азире запрещено заключать браки без согласия императора. Но сплетники ошибаются. Думаю, что она добивается внимания Халама Хала, осколочника.

– Ты могла бы пойти и поговорить с нею, – предложил Тури, лениво тыкая пальцем в сторону княгини Йезирской, чьи переводчики яростно жаловались на опасности связывания потоков.

– Ох, дорогой, нельзя просто спросить человека о слухах. Ты безнадежен.

– А я-то думал, что безнадежен, потому как у меня ужасный вкус в отношении женщин.

Дверь в зал распахнулась, и от этого по толпе собравшихся как будто пробежала волна и все стенания разом смолкли. Даже Тури выпрямился, увидев в дверном проеме дочь Навани.

На голове Ясны Холин была маленькая, но безошибочно узнаваемая корона. Похоже, семья Холин выбрала нового монарха.

Тури ухмыльнулся при виде беспокойства на множестве лиц.

– О-о-о-о, – прошептал он Палоне. – Вот теперь начнется самое интересное.

Моаш снова орудовал киркой.

Прошло две недели, и он все еще здесь, расчищает завалы. Убил бога. Вернулся к работе.

Что ж, он не возражал. Потребуются месяцы, может быть, годы, чтобы полностью очистить от обломков этот город. И весь Алеткар.

На этой неделе почти каждый день Моаш работал здесь один. Город постепенно словно выворачивался наизнанку – людей вывозили, на их место приходили певцы, – но его оставили в одиночестве ломать камни, и рядом не было надзирателя или охранника.

Так что он удивился, когда услышал рядом другую кирку. Моаш резко повернулся и испытал потрясение:

– Хен?