куда Славе идти. Но он и без указаний знал дорогу.

Питер О’Келли вышел на лестничную площадку второго этажа. Дом, зажатый между магазинами, был выдавлен ими наверх. В нем оказалось четыре этажа, соединенных крутой узкой лестницей. На четвертом находился небольшой кабинет владельца конторы, который в упрощенной форме повторял кабинеты адвокатов и стряпчих с иллюстраций к Диккенсу или даже к Смоллетту. Только вместо шкафов с сотнями томов законов всех времен и стран в кабинете был стеллаж в три полки, вместо стола красного дерева, на котором можно было танцевать, — ученический стол с корзинкой для входящих и исходящих, вместо обширного черного кожаного кресла — легкомысленное вертящееся креслице, а визитеры же вообще были вынуждены сидеть на стульях. И стены были просто белыми — ни одного портрета предка, ни фотографий скаковых лошадей — только диплом Питера в тонкой рамке.

Питер оказался небольших размеров упитанным темноволосым человеком с наивными голубыми глазами, выражение которых не гармонировало с быстрым и подчеркнуто деловым тоном голоса и выверенными короткими движениями рук.

После краткой церемонии представления и приветствий Питер занял свое кресло за столом и жестом пригласил визитеров садиться.

— Я ждал вас, — сообщил он Славе.

— Разумеется, — кивнул Слава. — Мы с вами уже обсудили предварительно мои дела.

— Ваше решение мне кажется опасным и безрассудным, — сказал Питер. — И это я говорю вам не как ваш солиситор, а как друг.

— Я знаю, — покорно согласился Слава. — Но у меня есть обязательства… Можно дальше Лидия будет переводить? Я боюсь неточностей.

— Надеюсь, вы предупредили вашу подругу, что наш разговор более чем конфиденциален?

— Миссис Берестов, — сказал Слава, — обещала мне, что все, сказанное здесь, останется между нами.

— Я все правильно понял? — обратился адвокат к Лидочке.

— Давайте обсудим, — торопил Питера Слава. — У меня мало времени.

— Правильно ли я понял мистера Кошко, — адвокат спрашивал у Лидочки, и та повторяла его слова для Славы, — что он намерен сейчас, срочно, невзирая на существенные финансовые потери, превратить в наличность пятьсот тысяч фунтов стерлингов, а также продать недвижимость на сумму более миллиона фунтов, и вырученные деньги перевести на указанный вами счет в Швейцарии?

Лидочка перевела вопрос, поражаясь услышанному.

Первое, что ее поразило, заключалось в самой сумме, которой мог распоряжаться Слава. Значит, у него было по крайней мере полтора миллиона фунтов, более двух миллионов долларов, и, наверное, это были не последние его деньги. Второе: не вызывало сомнения и то, что полтора миллиона фунтов Слава намеревался кому-то заплатить. Немедленно.

— Да, вы меня поняли правильно, Питер, — сказал Слава.

— Разумеется, вы можете продать и ваши акции и даже уступить вашу долю в отеле «Мэйфер» в Бристоле. Но я думаю, что даже ваш банк также будет возражать против вашего решения.

— Когда я могу получить деньги? — спросил Слава.

Он был как орешек, который, позванивая, болтался внутри обширного просторного костюма. Воротник сорочки был велик и стянут галстуком, отчего сморщился и один уголок его торчал вперед, будто Слава впервые в жизни повязал галстук.

— Вы — мой первый русский клиент, и я надеялся, что все разговоры о загадочной русской душе, о русских безумствах и так далее — выдумки газетчиков. Вы заставляете меня изменить мое мнение.

— Меня вынуждают к этому обстоятельства.

— Простите, но я приблизительно знаю о ваших обстоятельствах. Никаких финансовых сложностей вы не испытываете, никаких обязательств перед семьей не имеете…

— Я обязан помочь моей бывшей жене, — признался Слава.

— А что с ней случилось? Зачем одинокой женщине в России срочно может понадобиться полтора миллиона фунтов стерлингов?

— Считайте это русским безумством.

— Не верю, — сказал Питер. — Хотите чего-нибудь прохладительного?

Слава и Лидочка в один голос отказались.

Лидочка все старалась осознать масштабы названной суммы. Полтора миллиона фунтов! И в самом деле, зачем Алле могли понадобиться такие деньги?

Догадка лежала на поверхности, но верить в нее не хотелось.

Алла стала жертвой шантажа.

Или передаточным звеном в заговоре, направленном на то, чтобы ограбить Славу.

Очевидно, Иришка знает об этом, но Василий с Валентиной вряд ли. И кто же тогда Алла? Невинная жертва или участник заговора?

— Не надо подозревать меня в том, что я русский мафиози, — попросил Слава. Голос его был жалким. Он на самом деле умолял адвоката о снисхождении. Ему было страшно, поняла Лидочка. Страшно казаться преступником в глазах добропорядочных англичан, страшно потерять доверие Питера как олицетворения этих англичан.

— Может быть, вам следует обратиться в полицию? — осторожно спросил Питер. — У меня есть знакомый, который работает в специальном отделе Скотленд-Ярда.

— Нет, — решительно сказал Слава. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

«Он знает, — думала Лидочка, — что смерть Галины тоже каким-то образом связана с появлением Аллы. Галина знала нечто, испугавшее Геннадия… условно говоря, Геннадия».

— И тем не менее, — сказал Питер, — я считаю своим долгом напомнить вам, Вячеслав, что вы находитесь в государстве, которое может оградить своих подданных…

— Я подданный России.

— Вы имеете вид на жительство в Великобритании и можете получить гражданство, как только того пожелаете.

— Питер, уверяю вас, что я хотел бы не трогать этих денег. Но меня вынуждают обстоятельства. И я достаточно взрослый человек, чтобы решить, как распорядиться деньгами.

— Если вы стали жертвой шантажа, — ответил Питер, вежливо и холодно выслушав перевод Лидочки, — то учтите, что шантажист, как правило, не ограничивается первой добычей. Он будет трудиться, пока не высосет вас досуха.

— Я постараюсь, чтобы так не случилось, — сказал Слава и этим признал правоту Питера.

— Наверное, вам не стоило… — Питер оборвал начатую фразу. Лидочка не переводила, смотрела на него. Слава тоже смотрел на юриста.

После короткой паузы Питер заговорил о другом:

— Я полагаю, что результаты обследования возможностей продажи недвижимости и ваших акций будут известны в банке через три дня. Утром я разговаривал с мисс Парсонс из Сиднемского отделения. Она свяжется с эдинбургским трастом. Но потери, которые вы понесете, делают ваше решение по крайней мере сомнительным.

Слава слушал монолог адвоката, как проштрафившийся школьник, не поднимая глаз.

Питер оборвал свою речь.

Он понял, что школьник неисправим.

Слава поднялся и спросил:

— Мне нужно пойти к Шейле?

— Я думаю, что визит к мисс Парсонс не будет излишним. Она ожидает вас.

Питер вышел за ними на лестничную площадку. Он не скрывал своего разочарования, даже обиды на клиента.

— Вы позвоните мне, когда будут новости? — спросил Слава.

— Обязательно, — обещал Питер.

Ждать, пока клиенты спустятся, он не стал. Когда Лидочка подняла глаза, адвоката уже не было.

— Теперь куда? — спросила она у Славы. — В банк?

Дверь конторы мягко закрылась за ними. По улице несся