Он попал не в бровь, а в глаз, но Мишель не собиралась признавать ничего подобного.

– Броситься на шею? Ну уж нет!

– Я просто называю вещи своими именами.

– И откуда вы это взяли?

– Увидел в ваших глазах.

– Сомневаюсь.

– Сомневаетесь?

– Вы были слишком заняты разглядыванием моих ног, – улыбнулась Мишель.

Но на Тео эта реплика ничуть не подействовала. Он и не думал раскаиваться.

– Изумительные ноги.

– Честно говоря, определенное физическое влечение имеется, но все это вполне естественно.

– Это введение к лекции о гормонах?

– Зависит от того, сколько мне еще стоять, пока вы не домоете салатницу. Вам нечасто приходится мыть посуду, верно?

– То есть?

– Возитесь целую вечность.

– Я все делаю не торопясь и тщательно.

Не столько его слова, сколько интонация, с которой они были произнесены, заставила ее сердце забиться сильнее. Он так же нетороплив и тщателен в постели? О Господи, что ее ждет?

– А вы были женаты? – неожиданно для себя выпалила Мишель.

– Да, и оказался не слишком хорошим мужем.

– Ваша жена умерла.

– И это верно.

Мишель поставила на полку очередную тарелку.

– Мне отец рассказывал. Как она умерла? Он наконец вручил ей салатницу.

– Зачем вам это знать?

– Чистое любопытство, – повторила она его слова. – Если посчитали меня чересчур назойливой, я больше ни о чем не спрошу.

– Да нет, тут ничего такого… она погибла в автомобильной аварии.

– О, Тео, мне так жаль. Несчастный случай… он давно произошел?

– Это был не несчастный случай, – бесстрастно, без всяких эмоций ответил Тео. С таким же успехом он мог говорить о подтекавшем кране.

– Нет?

– Это был не несчастный случай, – со вздохом повторил Тео. – И знаете, я впервые за четыре года сказал это вслух.

Судя по всему, ему хотелось, чтобы она сменила тему, но Мишель не собиралась отступать. И не только из-за нездорового любопытства. Если у него ушло четыре года на то, чтобы посмотреть правде в глаза, может, настало время облегчить душу.

– Самоубийство?

– И да и нет.

Он протянул ей очередное блюдо.

– Вряд ли она намеревалась покончить с собой. По крайней мере, не таким способом. Моя жена избрала путь помедленнее.

– То есть?

– Алкоголь и наркотики.

Мишель ничего не ответила, дожидаясь, пока он сам объяснит.

– Она смешала спиртное с таблетками и еще бог знает с чем, уже гулявшим в ее крови. Смертельная комбинация. Во всяком случае, так показало вскрытие. И когда села за руль, уже не помнила себя. Машина пробила ограждение и слетела с моста в залив. Чертовски сложный способ поставить точку, не находите? Вряд ли она сознавала, что творится, и я благодарю Господа за то, что в машине, кроме нее, никого не было.

Мишель огромным усилием воли удержалась, чтобы не выказать своих чувств. Тео – человек гордый, и если она начнет ему сочувствовать или сострадать, он замкнется, как моллюск в раковине, а этого она вовсе не желала.

– Ваши друзья и родные… они знают о том, что произошло на самом деле?

– Нет, Я совершенно уверен, что Ноэ подозревает неладное, но помалкивает.

– Может, ждет, пока вы сами все расскажете?

– Наверное.

Мишель понятия не имела, насколько далеко имеет право зайти. Прислонившись к раковине, она тщательно сложила мокрое полотенце.

– Вы вините себя?

Тео пожал плечами, словно вопрос казался ему сущей чепухой.

– Я примирился со случившимся. И окончательно убедился, что не создан для брака. Он в моих приоритетах где-то на последнем месте. Но мне следовало бы уделять ей побольше внимания. Я же работал по двадцать четыре часа в сутки и не замечал, что делается дома. Дьявол, я знал, что она пила, но не понимал, какой проблемой это становится. Сунул голову в песок, как страус, лишь бы ничего не замечать.

– Но она сделала свой выбор. Пусть я кажусь вам бессердечной, но не вы пихали ей в глотку таблетки и алкоголь. Она сама это сделала.

– Брак – это партнерство. А я не соблюдал свою часть соглашения. Она была такой… хрупкой. Да, именно хрупкой. И нуждалась в помощи, но я оказался слишком слеп, чтобы это увидеть. А может, просто не хотел.

– А мне кажется, хорошо, что вы наконец смогли заговорить о случившемся. Вероятно, теперь вам будет легче избавиться.

– От чего именно?

– От гнева, обиды и угрызений совести.

– Только не надо психоаналитических штучек! – пробормотал он, протягивая ей лопаточку. – Ну, вот и все. У вас имеются еще вопросы, или мы можем поговорить о чем-то другом?

Она хотела спросить, любил ли он жену, но не осмелилась. И так он терпеливо выносил ее приставания.

– Ладно, поговорим о другом. Ужин окончен.

– И что же?

– Я просила вас набраться терпения, пока мы не поедим. Теперь мне хотелось бы услышать, что вы думаете о моей клинике.

– Через несколько минут, – пообещал он. – Сейчас вернусь.

Он вышел из кухни и стал подниматься наверх.

– Что вы делаете? – окликнула она.

– Захвачу лэптоп и устроюсь в вашей библиотеке, – отозвался он. – Нужно проверить мою электронную почту. Будем надеяться, что я уже успел получить кое-какие ответы. А потом поговорим.

Мишель вернулась на кухню, вымыла столы, потушила свет и тоже пошла наверх.

– Пойду приму душ, – сообщила она, встав в дверях спальни ля гостей. – До чего длинным выдался день!

Тео, наклонившись над кроватью, открывал свой дипломат. Он уже успел распаковать сумку и сложить вещи на комоде.

В комнате был настоящий свинарник. Перед окном, выходившим на задний двор, громоздились коробки. Мишель даже не подумала пропылесосить или подмести ковер и была больше чем уверена, что по углам висит паутина.

– Я сделала из этой комнаты кладовку, – оправдывалась она. – А от этой старой кровати у вас начнется радикулит.

– Вы так думаете?

– Она слишком коротка для вас. А матрац весь сбился комками.

– Об этом не волнуйтесь. Я могу спать где угодно.

– И все же я чувствую себя виноватой. Может, займете мою постель? Она огромная.