– Что? – изумленно переспросила она, совершенно дезориентированная как самим вопросом, так и спокойствием моего тона.

– Ночной магазин. Мне нужно кое-что купить, – повторила я, снова совершенно нейтральным тоном.

– Что? Что тебе может понадобиться посреди ночи? – вытаращилась на меня она. Я выдержала паузу, а затем слегка повернула голову и посмотрела на Варю.

– Я тебе все объясню чуть позже, но сейчас нам нужно договориться и вести себя очень спокойно. Если мы, конечно, не хотим разбудить папу и получить скандал. Ты меня понимаешь, Варя? Ты согласна со мной? – никогда еще в жизни я не разговаривала таким ровным и лишенным эмоций голосом.

– Да, – кивнула дочь после долгой паузы.

– Нам нужно тихо зайти в квартиру и сразу пройти в твою комнату. Ты должна пообещать мне, что будешь слушаться меня. Обещаешь?

– Да, – прошептала она тихо.

– И ты все мне расскажешь.

– Да, – и в третий раз согласилась она, но на этот раз ее голос был еле слышен, скорее эхо, чем реальное слово. Я завернула к круглосуточному магазину, в здании которого была наша дежурная аптека. Я знала это место, потому что однажды ночью у Вари поднялась высокая температура. Это было, когда мы еще только переехали, и аптечки в доме не было. Гриша и я исколесили окрестности в поисках аптеки, а потом у Вари еще две недели был тяжелейший грипп. Такое не забывается.

Я остановила машину и выключила двигатель. Шальная мысль о том, что Варя сбежит, пока меня не будет, пугала меня до чертиков, но я отвечала себе, что она сама, по доброй воле села в мою машину, что мы с нею сейчас в одной лодке и что она доверяет мне. Но все равно страшно было, потому что эта маленькая, насмерть обиженная женщина, сидящая рядом со мной, – что я о ней знаю? Как получилось, что из маленькой куколки Варечки, моей девочки, получилась эта совершенно незнакомая мне ночная бабочка? Я приоткрыла дверь и выставила ногу на мокрый асфальт.

– Ты меня презираешь, да? – спросила Варя, глядя на меня исподлобья. Я задержалась и посмотрела ей в глаза.

– Я тебя люблю. Слышишь?

– Я сама себя презираю, – пробормотала она и отвернулась.

– Хочешь, я никуда не пойду. Хочешь? – я поднесла руку к ее волосам и погладила ее по голове. – Можем даже не идти домой. Давай посидим и поговорим здесь.

– Я идиотка, – покачала головой Варя, и я услышала, как ее голос снова задрожал.

– Мы все делаем то, о чем потом жалеем. Это нормальная жизнь. Тебе купить чего-нибудь вкусненького? – этот вопрос потряс ее, видать, до глубины души. Она повернула ко мне свои бездонные, мокрые от слез серые глазищи и рассмеялась сквозь слезы.

– Конфету мне купишь, мама? Чтобы я не плакала?

– Ага, – кивнула я.

– Нет. Не надо мне ничего, – покачала головой она. И только тут она заметила, что из-под моего коричневого пальто торчит ночная рубашка. – Ой, ты что, не одета?

– Так получилось, – усмехнулась я. – Ладно, жди.

Я хлопнула дверью и пересекла парковку, чувствуя на себе изумленный взгляд дочери. Да уж, не каждый день увидишь мать, гарцующую по улице в одном ночном белье. Вернее, без белья. Я зашла в магазин и первым делом направилась в аптеку. Фармацевт спала, я разбудила ее. Закончив с покупкой в два счета, поторопилась к выходу, но затем обернулась, посмотрела на пустующий, мирно дремлющий зал магазина продуктов и решительно завернула туда.

– На, держи! – садясь обратно в машину, я бросила на колени Варе упаковку порционного сыра.

– Что это? – удивленно спросила она, поднимая упаковку. Я пожала плечами.

– Моцарелла.

– Спасибо, – протянула она, к моему всецелому удовлетворению, разорвала упаковку и тут же вцепилась своими зубками в сырную палочку. Я завела мотор и поехала к дому. Через пять минут (и минус четыре сырные палочки) мы уже парковались перед домом. Мое место, с которого я отъезжала час с небольшим назад, было, к сожалению, занято, но шансов на то, что мой муж помнит, где именно я оставила машину сегодня вечером, было не так и много. Риск минимальный.

– Итак, заходим очень тихо. Помнишь, как на охоте? – спросила я, и Варя кивнула. Она была уставшей, измотанной. Явно переживала. Но сейчас было важно завершить операцию по спасению нас обеих от торнадо. Честно говоря, это будет чудо, если у нас все получится.

– Сейчас уже три часа. Если они не проснулись раньше, то сейчас спят очень крепко, – продолжила я.

– А если не спят? – перепугалась Варя, когда мы уже вошли в подъезд. Мое спокойствие тоже подходило к концу, как песок в маленьких песочных часах. Нервы реагировали на все звуки обостренно. Мне казалось, что и лифт едет неоправданно громко, и звук закрывающихся дверей лифта способен перебудить весь квартал. А уж когда я открывала замок двери, это был самый громогласный дверной щелчок в мире.

– Если они не спят, мы скажем, что выходили поговорить, – прошептала я, приоткрывая дверь. Варя нахмурилась и ткнула меня в бок.

– Поговорить? О чем? Зачем в коридор? – почти беззвучно спросила она, делая большие глаза.

– Чтобы никого не будить, – так же беззвучно прошептала я.

– А почему я одета? – спросила Варя. Глупый предлог, глупая отмазка, и вся история была бы шита белыми нитками. Но что ты с нами сделаешь, если мы будем говорить одно и то же. Попробуй докажи обратное.

Гриша потом бы меня пытал, чтобы выбить правду. Он бы допрашивал меня, направив мне в лицо яркий свет стоваттной лампы. Но его проблема заключалась в том, что он все проспал.

Сонная тетеря.

Мы пробрались в квартиру и сразу, первым же делом услышали бабушкин храп. Переглянувшись, мы дружно улыбнулись. Аккуратно, ювелирно, будто устанавливая спичку на вершину спичечного домика, Варя сняла и уложила кроссовки на пол, не издав при этом ни звука. Я проделала то же самое с сапогами, хотя звук расстегиваемой молнии все же был слышнее.

– Ты босиком? – уставилась на меня Варя, когда я сбросила второй сапог и пальто.

– В комнату! – скомандовала я, и мы обе, как два заправских призрака, на цыпочках, нога в ногу прокрались в комнату Варвары. Я медленно, с полным контролем движений, открыла дверь, и – вуаля – мы обе оказались в безопасном периметре размером в четырнадцать квадратных метров, с занавешенным окном.

– Ох, все, – выдохнула Варя и плюхнулась на кровать. Я посмотрела на нее с жалостью. Да, моя дорогая. Я хотела бы согласиться с тобой, но есть у меня такая «чуйка», что наше ночное приключение – далеко не все. Что это – только начало.

– Переоденься в пижаму, – тихо скомандовала я.

– Мам, может, завтра поговорим, а? Я так устала, – Варя совершенно искренне зевнула, но я уперла руки в боки и посмотрела на нее с упреком. – Ладно, ладно! – дочь подняла руки вверх, как сигнал капитуляции, и я стянула с нее свитер и протянула ей чистую пижаму.