Исаака провели по заросшей травой тропинке к длинному бараку. Стены его были белыми, вдоль стен, под широкими окнами из тонированного стекла росли крупные синие цветы, а на крыше сверкали панели солнечных батарей.

— Заходи, обживайся, — сказал один из провожатых, распахивая дверь. — Апартаменты удобные! Сам бы так жил!

Флейшман спокойно проглотил издевку. За три с лишком тысячелетия над евреями издевались столько, что еще одно унижение могло быть лишь каплей в море скорби.

Внутри барака обнаружился самый настоящий пост, как в больнице, но вместе с медсестрой на нем находились еще двое мускулистых типов в темно-зеленой униформе.

— Новенький? — спросила медсестра и повернулась к экрану вычислительного центра. — Ага, данные из администрации пришли. Ведите его в третий блок, там все готово...

После поста они двинулись направо по коридору и остановились у второй по счету двери. Один из сопровождающих коснулся сенсора на стене, и дверь беззвучно ушла вверх.

— Погоди, — другой придержал Исаака за плечо и вытащил из кармана ключ от наручников.

Прислоненный к сканеру на крепежном замке, он негромко пикнул, и замок открылся. Руки освободились от сковывающего захвата, и Флейшман с наслаждением растер ноющие запястья.

Заканчивать это дело пришлось уже внутри третьего блока, куда Исаака без особой вежливости втолкнули. Дверь за спиной опустилась, разом отрезав все звуки.

После пяти минут осмотра Флейшман вынужден был признать, что его не обманули и что апартаменты на самом деле удобные. В распоряжении «узника» оказалась спальня с широкой кроватью, санузел со всеми удобствами и гостиная с обеденным столом и развлекательным центром.

О том, что он не в гостинице, напоминали решетки на окнах, тонкие на вид, но очень прочные. Настораживало также то, что Исаак не обнаружил ни единого острого предмета, вся мебель являлась литой, так что от нее не удалось бы отломать и кусочка, все углы были скруглены, а стены оказались обиты толстой, мягкой тканью.

«Как в психбольнице», — подумал Флейшман и сам усмехнулся такому предположению. Чего ему, здравомыслящему человеку, делать в клинике для душевнобольных?

330-й день 97 года летоисчисления колонии Меру, лагерь «Острова Блаженных»

Проснувшись, Виктор подавил желание потянуться и зевнуть. Продолжил так же ровно дышать, как и минуту назад, только отвернулся к стене, чтобы камеры не могли снимать его лицо.

В том, что блок номер три, как и любой другой, напичкан следящими устройствами, Виктор не сомневался. Он понимал, что со столь опасными безумцами, как бывшие «призраки», без постоянного присмотра справиться невозможно.

Кроме камер за пациентом следил фиксатор, регистрирующий многочисленные параметры человеческого организма, начиная от пульса, давления и температуры и заканчивая ритмами головного мозга.

Виктор понимал, что через несколько минут сестра на посту обнаружит, что обитатель блока номер три проснулся. Тогда вновь придется играть роль «сломанного».

А пока он наслаждался мгновениями свободы.

Тренированный слух уловил шорох поднимающейся двери, и тут же Виктор закрыл глаза. Вызвал образ громадной округлой «грелки», виденной некогда на Новой Америке, и ощутил, что распадается, проваливается в ничто, утрачивает способность мыслить.

Всякий раз в такие моменты возникал страх потерять себя, короткий, но очень сильный. Виктор привычно справился с ним и поспешно вызвал образ бутафорской шпаги.

Уцепившись за него точно за буек, он болтался где-то около самой границы сознания, воспринимая происходящее через призму чужой личности, чужими ушами и глазами.

— Доброе утро. — Сестра заглянула в комнату. — Как вы выспались?

— Ничего, — ответил Джафар Абу-Наср Ибн-Мухаммед Аль-Фараби, не скрывая удивления.

На мгновение подумал, что Единый в великой милости взял сына своего в рай и что сейчас Джафар разговаривает с гурией. Но взгляд на оконные решетки заставил позабыть об этой мысли.

— Отлично. Тогда вставайте и завтракайте. Я все принесла и оставила на столе. Где-то через час придет доктор.

«Доктор? — изумился Джафар. — Я что, болен?»

Он встал и прошел в санузел. Вид сверкающей сантехники и выложенных плитками стен только усилил ошеломление. После примитивных удобств Новой Америки все это выглядело настоящей сказкой...

Завтрак Джафар уничтожил в считаные минуты, застелил кровать и подошел к окну. То, что оказалось за ним, разительно отличалось от пейзажа Новой Америки — заснеженной планеты-рудника.

Прямо у подоконника колыхались на толстых стеблях крупные, точно блюдца, цветы, порхали между ними крошечные, полупрозрачные создания. Еще дальше возносились к небу деревья с голыми стволами и пучками веток на верхушках, между ними виднелись здания.

За спиной прокашлялись и чей-то скрипучий голос проговорил:

— Доброе утро.

— Э... доброе. — Джафар обернулся, кляня себя за невнимательность.

Лет четыреста назад стоящий у двери усач в белом халате наверняка стал бы разбойником — уж больно у него был свирепый вид. Кустились брови, сверкали глубоко посаженные глаза.

— Я доктор Кобиашвили, — сказал усач. — Буду заниматься вами.

— Да? Хорошо. — Джафар несколько растерялся. — А от чего вы будете меня лечить?

Ему казалось, что он где-то видел это усатое лицо, и отделаться от этой мысли никак не удавалось.

— У вас небольшое нервное расстройство, — сказал Кобиашвили. — Сядьте, пожалуйста, я осмотрю вас.

Джафар послушно опустился на кровать. Врач вытащил из кармана тестер, похожий на разжиревшую расческу из металла.

— А я долго здесь пробуду? — осторожно поинтересовался Джафар, когда зубцы «расчески» коснулись его предплечья.

— Как получится, — пожал плечами Кобиашвили. — Но не беспокойтесь, вам не придется сидеть в четырех стенах. Вот закончим обследование — и вы получите право на прогулки...

Джафар хотел чего-то ответить, но не смог.

Очнувшись после непонятного дурного сна, Дмитрий Орлов обнаружил, что его трогает за руку какой-то черномазый усач в белом халате.

— Эй, убери лапы, гнида! — рявкнул Орлов, отталкивая вооруженного какой-то гребенкой незнакомца.

— Тише, тише, — сказал Кобиашвили и тем самым сделал большую ошибку: Орлов ненавидел, когда его начинали успокаивать.

— Заткнись, падаль! — рявкнул он, чувствуя, что звереет, и в следующее мгновение ударил, целясь в мерзкую рожу.

Угодил точно в скулу, Кобиашвили отшвырнуло к стене. Орлов вскочил, чтобы закончить дело, но тут за дверью раздался топот — и в комнату ворвались двое с парализаторами в руках.

— Суки, пад... — прохрипел Дмитрий, ощущая, как мускулы перестают слушаться.