— Да, это я, — ответил рыжий. — Объект доставлен.

— А чего он какой заторможенный? — поинтересовался Селадес.

— Не в веревках же его везти, — отозвался тот, кого именовали Ригордом.

— Логично, — кивнул Селадес. — Благодарю вас. Можете быть свободны.

Васкес поднял голову и, упершись взглядом в лицо майора, проговорил:

— Мантойя? Рамиро, это ты?

— Надо же, действительно «слом», — вздохнул Селадес, за спиной которого стояли еще двое мужчин. Судя по невыразительным, каким-то пустым лицам, они тоже являлись «призраками». — А жаль, такой перспективный был парень...

— Куда вы меня ведете? — шепотом спросил Васкес, когда его взяли под руки и практически потащили к одному из выходов. Сил на то, чтобы сопротивляться или просто говорить громко, не было.

— Не очень далеко, — со смешком отозвался Селадес, — Сначала до машины.

Спрятанный где-то глубоко внутри Васкеса Виктор Зеленский решил, что пришло время сменить декорации. Убрал один «маяк», поставил на его место другой — и вместо угрюмого мусорщика из Мехико явился утонченный интеллектуал и сионист из Иерусалима.

— Кто вы такие? — возмутился он. — Фашисты! Немедленно отпустить!

Но возмущенных воплей не слышал никто, поскольку они звучали не громче, чем всхлип умирающего. Тело, принадлежавшее когда-то Виктору Зеленскому, а теперь сразу многим, выволокли на улицу.

— Сажайте его, — сказал Селадес, открывая дверцу машины.

Виктора пропихнули на заднее сиденье, двое «призраков» сели рядом. Селадес устроился около водителя, что-то ему сказал. Тот кивнул, и машина двинулась с места.

16 марта 2229 года летоисчисления Федерации Земля, Берн

Комната была белой настолько, что эта белизна вызывала раздражение. Пол, потолок, стены — все было цвета свежего снега, и свет не такой уж и яркой лампы резал глаза.

Виктор сидел в кресле у стены напротив двери, и кресло это можно было бы назвать даже удобным, если бы не мягкие, но очень прочные фиксаторы для рук и ног. Они не позволяли крови застаиваться, но в то же время исключали всякую возможность свободно двигаться.

На территории штаб-квартиры СЭС в Берне Виктор находился двое суток и все это время провел в психологической лаборатории доктора Штрауха, главного психиатра службы.

Доктор выглядел безобидным толстячком, но его проницательности и умению проникать в чужие мозги можно было только позавидовать. Под тяжелым взглядом Штрауха Виктору пришлось нелегко, и лишь жесткая выучка позволила не выйти из выбранной роли.

Зеленский играл безумца, менял «маяки», все время держа в памяти главный из них и не забывая, кто он на самом деле. Становился то агрессивным Дмитрием Орловым, то спокойным Джафаром Аль-Фараби, то подозрительным и желчным Бернардом Шоссом.

«Сломанного» обследовали при помощи сложных приборов, проводили с ним какие-то тесты, делая всего два перерыва в день — на еду. В крошечную каморку с запирающейся дверью, отведенную под жилье, приводили за полночь.

Сегодня позволили выспаться, после чего накормили завтраком и привели в эту комнату. Будь Виктор в собственном рассудке, он бы непременно задумался — зачем?

Но в данный момент в сознании бывшего агента властвовал Хуан Васкес, и он занимался тем, что пытался перегрызть один из фиксаторов. Мягкий на вид материал поддавался плохо, то и дело приходилось сплевывать мерзкое на вкус крошево.

Услышав за дверью шаги, Васкес прекратил надоевшее занятие. Еще не хватало, чтобы посадившие его под замок негодяи посмеялись над бесплодными попытками освободиться.

Дверь открылась, в комнату вошел Штраух в халате, столь же белом, как и стены. За ним шагал высокий и носатый мужчина со светлыми волосами, в котором Виктор узнал бы полковника Загоракиса.

В арьергарде двигались еще двое, чьих лиц не было в памяти ни одной из обитающих в мозгу Зеленского личностей.

— Вот он, — сказал Штраух. — Мы провели дотошное и тщательное исследование, используя все имеющиеся методики...

— Короче, доктор, — прервал психиатра невысокий и узколицый мужик.

Он двигался мягко, точно огромный кот, а в темных глазах было что-то напомнившее Васкесу о надсмотрщиках с плантаций Альвхейма и вызвавшее у него острую неприязнь.

— Нетипичный случай «слома», — сообщил Штраух. — Я не думаю, что вас интересуют частности, но вывод тот же, что и обычно, — он одержим собственными масками.

— Это кто еще тут одержим? — прохрипел Васкес. — Были бы у меня свободны руки, я бы вбил твои слова в твою глотку, брюхан! Я...

Навалившееся головокружение помешало ему договорить, перед глазами мелькнула окровавленная бейсбольная бита.

— Это меня что, в дурку замели? — поинтересовался Дмитрий Орлов у стоящего рядом толстяка, по виду доктора. — Ты, брателло, дай мне мобибук. Я звякну куда надо, и ты в золоте купаться будешь, только отпусти. А иначе...

Он напрягся, оскалился в злобной усмешке.

— Да, жаль терять такого работника, — проговорил Загоракис. — Он сделал немало, а мог еще больше. Но ничего не поделаешь.

— Доктор, — голос у самого старшего, у того, который все время молчал, оказался очень низким, — ваши рекомендации?

— До сих пор нет методик борьбы со «сломом». — Штраух печально вздохнул. — Так что выход один — лагерь.

— Какой лагерь? Вы что, мне дело шьете? — рявкнул Орлов, силясь встать. — А где адвокат? Без него все не по понятиям!

— Лагерь, — сказал пожилой и повернулся к Загоракису. — Полковник, на вас все документы. Не забудьте вычеркнуть Виктора Зеленского из наших списков и лишить допусков.

— Полковник? — изумился Орлов, ощущая, как внутри просыпается страх. Неужели он угодил в лапы какой-то спецслужбы?

— Отправку необходимо организовать сегодня, — сказал Загоракис. — Транспорт на Меру вылетает из Сингапурского космопорта завтра вечером.

— Хорошо, — кивнул врач.

Пожилой, а за ним двое других вышли в коридор. В комнате остался только Штраух. Он несколько минут с непонятной грустью смотрел на сидящего в кресле человека, а потом вытащил из кармана инъектор.

— Все же дурку шьете! — прорычал Орлов, напрягая мышцы в попытках вырваться. — Ненавижу! Падлы! Козлы! Волки позорные!

Чуть кольнуло левое плечо, успокоительное пошло в кровь. Напряженные только что мышцы расслабились, сознание затянула пелена равнодушия, и Орлов бессильно обмяк в кресле.

16 марта 2229 года летоисчисления Федерации Земля, Сингапур

С восторгом и изумлением смотрел Камаль Ахмед на космические корабли. Понятное дело, обитатели Селлаха знали, что они существуют, а те, кто обитал рядом с космопортом, могли на них посмотреть.