– Да уж, под такую лапку лучше не попадать… – кивнул я, отщелкнул магазин и вставил в него недостающие патроны. Потом полюбовался на раскрасневшееся лицо девушки и ехидно поинтересовался: – Ну что, адреналина хватанула?

– Ага!!!

– На пару дней хватит?

– А что?

– Ничего. Просто искать тебе еще и харруга как-то лениво…

…К лагерю возвращались напрямик и в хорошем темпе. Ольга, сияющая, как маленькое солнышко, практически не закрывала рта – раз пять описала свои чувства в тот момент, когда раненый керрат сорвался с места. И дважды посетовала на свою криворукость, не позволившую ей завалить зверя с первого выстрела. А когда мы добрались до русла той самой речки, к которой «самый толстый партизан» ходил на водопой, вдруг остановилась, дернула меня за рукав и предельно серьезно уставилась мне в глаза:

– Спасибо…

– За что именно?

– За то, что отвлекаешь от мыслей о доме, Паоло и Толяне. За то, что не даешь думать о будущем. И за то, что не позволяешь сорваться…

Я пожал плечами – мол, делаю, что должно, дотронулся пальцем до губ и неслышно двинулся вверх по склону. Слегка отклоняясь в сторону так, чтобы выйти к нашей поляне слева сзади.

Ольга слегка напряглась, но ломанулась следом в том же режиме – видимо, сообразила, что мне хочется посмотреть, чем занимается ап-Куеррес в мое отсутствие.

Оказалось, что маг «медитировал». Лежа в своей палатке и пугая окрестное зверье богатырским храпом. А вот Толян, окончательно оклемавшийся от обморока, метался от палатки к опушке и обратно, нервно тиская ствол своего карабина.

Нарываться на случайную пулю у меня не было никакого желания, поэтому, дождавшись, пока он окажется к нам спиной, я вышел в эфир и сообщил, что мы вернулись и вот-вот выйдем на поляну.

Парень обрадовался, завертел головой в режиме вентилятора, а когда увидел свою хозяйку, выскользнувшую из-за дерева, метнулся ей навстречу:

– Как прошло? Без проблем?

Фролова набрала в грудь воздуха, сделала небольшую паузу и принялась за рассказ.

Рассказывала гораздо менее эмоционально, чем мне. А еще – не привирала. Даже в мелочах. И я вдруг слегка позавидовал тому, кто завоюет ее сердце. Почему? Да потому, что еще не забыл те объемы «лапши», которую регулярно вешала мне на уши Светка.

Чтобы перестать пялиться на сияющее лицо охотницы, мне пришлось напомнить себе о приближающейся непогоде. А чтобы заняться делом, подумать о неминуемо приближающемся часе «Ж», обозначенном так по первой букве более выразительного и емкого синонима слова «задница».

Напоминание о далеко не радужных перспективах заставило меня вернуться в рабочий режим и настроило на трудовые подвиги – в общем, следующие полчаса я мотался по лагерю и вокруг него, ставя на тропинках разнообразные ловушки и проверяя, насколько добросовестно Толян воплотил в жизнь полученные от меня ценные указания.

По большому счету, придраться оказалось не к чему, но для того, чтобы закрепить нужные рефлексы, я заставил парня углубить яму под кострище, поглубже вбить колышки вокруг палатки Фроловой и, для полного счастья, забраковал добрую треть собранного им сушняка.

Пока Толян исправлял ошибки, я вернул ап-Куерреса из астрала и поинтересовался, в состоянии ли он магическим образом проверить мясо керрата на зараженность всякой хренью вроде трихинелл[68]. Естественно, такого слова в илли-ти не было, но Табаки понял, что я имею в виду, и утвердительно кивнул. А после недолгой проверки радостно заулыбался и даже сглотнул собравшуюся во рту слюну.

Такая реакция на вид свежего мясца порадовала меня не по-детски, поэтому я попросил Коростелева разжечь костер, а сам нарезал окорок на небольшие кусочки, нанизал их на заранее приготовленные прутья, посыпал солью и перцем и убрал в целлофановый пакет.

Ольга, тусовавшаяся рядом со мной чуть ли не с первых минут процесса, посетовала на то, что у нас нет ни уксуса, ни вина, а затем поинтересовалась, чем я собираюсь заниматься до момента, пока сушняк превратится в угли.

Честно говоря, я собирался отдохнуть. Но, выяснив, что ей от меня надо, я забил на собственные планы, вырезал из подходящей ветки два деревянных «клинка» и устроил ликбез по ножевому бою.

Ничего особо сложного, естественно, не давал – поставил в правостороннюю стойку, объяснил, почему стоять надо именно так, а не иначе[69], а потом продемонстрировал технику парной отработки блокирования атак в шестой-седьмой и десятый-одиннадцатый[70]секторы. Причем в самом простом варианте: в шестой и десятый с правой, а в седьмой и одиннадцатый, соответственно, с левой руки.

Из-за того, что траектория движения бьющей конечности не сильно отличалась от привычного ей маваси-учи, а блокирующей – от хики-уке, шуто-уке и осай-уке, принцип она поняла довольно быстро. И вскоре разошлась не на шутку, вкладывая душу в каждое движение.

Унять ее энтузиазм удалось только запаху жарящегося мяса. И то не сразу – первую порцию шашлыка она «великодушно» уступила Толяну и ап-Куерресу. А когда поспела вторая, нехотя разорвала дистанцию, с чувством поблагодарила меня за тренировку и высказала надежду на то, что я уделю ей немножечко времени еще и после ужина.

Увы, с последним не сложилось – когда я спорол последний кусок шашлыка и задумчиво уставился на костер, пытаясь понять, стоит ли поджарить себе еще шампурчик, по вершинам деревьев прокатился неслабый такой шквал, а в воздухе резко запахло влагой.

– Дождик будет о-го-го. И довольно скоро… – предупредил я, заметив над кронами краешек угольно-черного облака. – Поэтому советую не хлопать ушами и разобраться со всеми запланированными процедурами прямо сейчас…

…Минут через двадцать пять, когда с травы перед палатками пропало все, что могло промокнуть, Табаки с Толяном отправились баиньки, а госпожа Фролова, закутавшись в непромокаемый плащ, примостилась возле меня и осторожно дотронулась до моего предплечья:

– Ма-акс?

– Аюшки?

– Я устаю меньше всех, а сплю от заката и до рассвета! Тебе не кажется, что это несправедливо?!

– Оль, ты – девушка…

– Блин, ну вы же не железные!

– Если ты перестанешь высыпаться, то начнешь клевать носом на ходу… – вздохнул я. – А это небезопасно: если ты подвернешь или сломаешь ногу, то нам придется нести тебя на носилках…