2

Салиган не соврал и не перепутал. Было еще не поздно, до темноты оставалось часа два с половиной, а начиналась прямо-таки новая Октавианская ночь, только по всему городу сразу. Не успел Робер отпустить парня с моста Упрямцев, как примчался гонец от Никола — в Новом городе тоже все пошло вразнос: на патрули набрасываются, большие отряды закидывают с крыш камнями, то и дело летят арбалетные стрелы. Кавалеристы уже вырубили несколько банд, пойманных погромщиков начали вешать на месте, но им на смену лезут и лезут новые. Карвалю вторили Мэйталь и Левий, чьи церковники метались по всей западной части Старого города, вешая мародеров и спасая людей, тем же занимался и Блор у Ружского дворца. Не было новостей только со стороны Нохи, посланные туда просто не вернулись.

— Монсеньор, какие будут приказания?

Какие сейчас, к кошкам закатным, могут быть приказания? Тушить, где горит, и ждать известий и темноты, хотя ночью подонки разгуляются окончательно…

— Проедемся по ближайшим улицам, заодно попробуем по трактирам еды раздобыть… Жильбер, Дювье, сколько в парке народу собралось?

— За тысячу точно перевалило. И все идут и идут…

— Что ж, поглядим и на них.

Увиденное вызывало оторопь. Мелкие группы, компании и одиночки, стекавшиеся к Парку, слились во вполне приличный поток. Теперь люди шли без вещей, без повозок и экипажей, словно выскочили из дома в чем были.

— Чисто крысы, — пробормотал Дювье, поймал взгляд Робера и поспешно добавил: — Я не в укор… Просто те так же уходили.

— Я помню. — Сперва крысы, потом — люди, но крысы не пытались стать котами и грызть себе подобных, они всего лишь покидали безопасные, полные еды подвалы. Маленькие серые капельки, ставшие живой рекой, унесшей Клемента, только крысы бежали прочь, а людей несет чуть ли не в сердце города. Почему?

Он попытался узнать, но с тем же успехом можно было расспрашивать Клемента. Беженцы рвались к Старому парку, будто перепуганные лошади к безопасной конюшне, и ничего не могли толком объяснить. Нет, к ним в дом никто не врывался, и вообще на их улице тихо, но сидеть на месте было просто невозможно. Ноги сами несли сюда…

Соседи? Да вот Лысый Клод, живет напротив… Он тоже вместе с внуками сюда пришел. Старший упирался, ну да с Клодом не забалуешь.

На Ароматной улице три десятка домов. Пара семей уехала из города еще раньше, здесь вот ещё три. Остальные — как сидели за запертыми дверями, так и сидят. Наверное…

— Монсеньор! Слышите?!

— За мной!

Вопли, визг, нечленораздельный вой — откуда-то слева, от Барбарисовых ворот. Улица, как назло, забита, но выезженные кони находят лазейки в людском потоке, а шагов через сто тот мелеет. Дракко переходит в кентер, шум ближе, уже совсем рядом. Перепуганные — не солдатами! — люди отскакивают, прижимаются к стенам, к парковой ограде, долговязый малый в студенческой шапочке тычет рукой вперед: мол, там…

Да, там! Орава, человек сорок, пусть вразнобой, но вооруженных, набросилась на скопившихся у Барбарисовых горожан.

— Мрази! И ведь не боятся.

— Всех!.. — только и смог рявкнуть.

Длинные ножи, кинжалы, дубинки и камни — против разогнавшихся боевых коней, тяжелых шпаг и пуль. Против неистовой, тяжелой ярости. Налетчики полегли все, и очень быстро. Трупы убийц поверх трупов жертв, кровь на земле, на каких-то тряпках, на вполовину набитых мешках.

— Плохо дело, Монсеньор, — посетовал Дювье, вытирая клинок, — если уж такие сдохнуть не боятся.

— Ночные птички, — угрюмо откликнулись за спиной, — что ж им еще до темноты-то засвербело?

— Похоже, из пришлых, кого наши «висельники» не догрызли. Но ведь совсем одурели.

— Не совсем, — припомнил мимолетную странность Робер. Когда южане налетели на бандитов, задние только что зубами лошадей за хвосты не хватали, зато орудовавшие у самых ворот пытались удрать, а один аж на колени бухнулся, помилосердствуйте, дескать. Дювье помилосердствовал — полбашки как не бывало. — Обычно кто впереди, тот и злее, а тут бесноватые в арьергарде оказались.

Заныло бедро — похоже, тот, последний, перед тем как околеть, успел-таки махнуть своей деревяшкой. В еще синее небо вцепился лунный коготь. Где-то неуверенно заплакал ребенок, какая-то горожанка попыталась обнять Дракко за передние ноги, полумориск задрал голову и попятился.

— Прекрати, — буркнул Робер, не понимая, приказывает он коню или женщине. — Дювье… Нет, ты, Гашон! С десятком ребят — к Рокслею. Что хотите делайте, но пробейтесь. Собрали там все необходимое, нет ли, принца немедленно вывозить! Направление выбирать самому… Тут Леворукий знает, что творится и где сейчас безопасней.

3

Место Проэмперадора было в городских казармах на Арсенальной, но бросить Старый парк на дюжину стражников Робер не мог — банды вроде той, что вырубили у Барбарисовых, рыскали по всему городу, а здесь собралось слишком много добычи. Искать охрану было некогда, но выход Робер нашел, благо Сэц-Ариж при всем своем упрямстве до Карваля крепко не дотягивал. Эпинэ просчитал до восьми и железным голосом велел:

— Дювье, едем на Арсенальную. Жильбер, остаешься здесь с эскортом. Позже мы с генералом Карвалем найдем, кем вас заменить… Или подкрепить.

Потрепыхаться адъютант все же попытался:

— Нельзя же вам сейчас уезжать почти без охраны!

— Сэц-Ариж!

Странно получилось — одно короткое слово, взгляд, и парень замолк, несколько напряженно отдал честь и шарахнулся к солдатам.

— Не печальтесь, молодой человек, — утешил неизбежный Салиган, — я вас заменю.

Жильбер не ответил, Робер тоже молча завернул Дракко в переулок, объезжая беженцев. Маркиз счел это приглашением.

— Мой дед, — сообщил он, — лелеял честолюбивые замыслы. Он так надеялся, что я стану оруженосцем маршала, а меня выставили из Лаик за не подобающие унару поступки. Зато теперь, если он смотрит на меня из Рассвета… Хотя это вряд ли; если б нас из Рассвета было видно, кто-нибудь бы оттуда да вылетел защитить невинных. Впрочем, если им там не хватает мучеников…

Салиган был в ударе и болтал, будто на обеде у Коко, солдаты начинали посмеиваться, и Робер решил, что от неряхи тоже есть толк, но совсем оттаять не удалось. Уже на Родниковой послышалась отдаленная, но частая стрельба, казалось, где-то возле Триумфальной идет настоящее сражение. Перестроились, перешли на рысь, и тут навстречу вылетел изрядно потрепанный разномастный отряд: десятка три кавалеристов Халлорана, городские стражники и южане.

Возглавлял весь этот компот памятный Роберу еще по зиме Грейндж, возвращенный весной в столицу. Головы парень не потерял и здесь, но от его доклада у Эпинэ потемнело в глазах.

Барсинцы, сволочи такие, проявили себя во всей красе. Как оно получилось, Леворукий знает, но, когда Карваль сначала разослал почти все резервы, а потом и сам куда-то кинулся, эти уроды захватили казармы и, самое главное, Малый арсенал.