Ее тон предполагал, что это будет исключительное и оригинальное удовольствие, однако Дэлглиш уже не слушал. Он наткнулся на первое издание «Ничьего дневника» с посвящением, которое мальчишеская рука вывела на титульном листе:

«Отцу Бэддли с любовью от Адама.

Эту книжку я купил у мистера Шеллинга в Норвиче, и он продал ее мне задешево из-за красного пятна на двадцатой странице. Но я проверил, это не кровь».

Дэлглиш улыбнулся. Да, он проверил, маленький наглый негодник. Что за таинственная смесь кислот и кристалликов из памятного ему химического набора привела к этому уверенному научному утверждению? Надпись уменьшала цену книги куда больше, чем пятно, хотя вряд ли отец Бэддли тоже так считал. Дэлглиш отложил книгу в стопку, предназначенную для него самого, и голос миссис Хэммит снова проник сквозь границы его сознания:

— А если поэт не берет на себя труд писать достаточно внятно, чтобы его понимал образованный читатель, то лучше образованному читателю такого поэта и не читать, я всегда так говорю…

— Безусловно, миссис Хэммит.

— Зовите меня Миллисентой, ладно? Нам здесь полагается быть одной большой и дружной семьей. Уж коли приходится мириться с тем, что Деннис Лернер и Мэгги Хьюсон, не говоря уж об этом ужасном Алберте Филби, зовут меня по имени — хотя, уверяю вас, Филби-то я такой возможности не даю, — то почему бы и вам меня так не звать. А я попытаюсь называть вас Адамом. Только не уверена, что у меня это выйдет. Вы не из тех, к кому тянет обращаться попросту.

Дэлглиш аккуратно стряхнул пыль с томиков «Monumenta Ritualica Ecclesiae Anglicanae»note[4] Маскелла и сказал, что, насколько он слышал, Виктор Холройд не слишком одобрял идею одной дружной семьи.

— О, так вы уже слышали о Викторе? Наверняка Мэгги насплетничала. Он и правда был несносным человеком, ни с кем не считался — ни при жизни, ни в смерти. Впрочем, я-то с ним ладила неплохо. Думается, он меня уважал. Он был человеком очень умным, просто кладезем всяческой полезной информации. Но никто в Грэйнж его не выносил. Даже Уилфред под конец сдался и оставил его в покое. Мэгги Хьюсон — вот единственное исключение. Странная женщина. Знаете, по-моему, она верила, будто Виктор завещает ей свое состояние. Ну конечно, мы все знали, что у него водятся деньги. Он усиленно старался всячески дать нам понять, что не из тех бедняг, за которых платят местные власти. Наверное, Мэгги думала, что, если правильно разыграет карты, ей что-нибудь да обломится. Один раз мне чуть ли не впрямую намекнула. Впрочем, она тогда была в сильном подпитии. Бедный Эрик! Я бы дала этому браку еще годик, не больше. Полагаю, иным мужчинам она кажется даже вполне физически привлекательной, ну, тем, кто любит этаких крашеных, пухлых и сверхсексуальных блондинок. А уж ее роман — если это можно назвать романом — с Виктором и впрямь верх непристойности. Секс — для здоровых. Конечно, я знаю, у инвалидов тоже есть чувства и все прочее, как и у нас с вами, да только кажется, что в колясках им уже не до таких вещей. О, а вот эта книга выглядит интересной, Во всяком случае, переплет. Выручите за нее шиллинг, а то и два.

Убирая первое издание «Трактатов для нашего времени» подальше от указующей ножищи Миллисенты, в стопку книг, предназначенных для него самого, Дэлглиш с мимолетным отвращением подумал: да, как бы ни претили ему несдержанные излияния миссис Хэммит, чувства, которые она выражает, мало отличаются от его собственных. Каково это, гадал он, испытывать желание, любовь, даже вожделение и томиться в плену неподвижного тела? Или еще хуже — у тела, что откликается лишь на некоторые из своих потребностей, но откликается уродливо, неуклюже, нелепо. Всей душой ценить красоту, а жить в уродстве. Пожалуй, тут и правда поймешь ожесточение Холройда.

— Так что в конце концов сталось с деньгами Холройда?

— Отошли его сестре в Новой Зеландии, все шестьдесят пять тысяч. И правильно. Деньги должны оставаться в семье. И все же, смею сказать, Мэгги на что-то надеялась. Наверное, Виктор ей в той или иной форме нечто пообещал. Иногда он бывал удивительно злобным. Зато оставил состояние там, где положено. Я, к примеру, была бы крайне разочарована, если бы узнала, что Уилфред завещал Тойнтон-Грэйнж кому-то вместо меня.

— А вам он нужен?

— О, разумеется, пациентам пришлось бы разъехаться. Не могу представить, чтобы я управляла Тойнтон-Грэйнж в его нынешнем виде. Я уважаю то, что пытается делать Уилфред, но у него ведь есть свои личные причины. Думаю, вы слышали о его поездке в Лурд и чуде? Ну, я с ним и не спорю. Со мной же, благодарение Господу, никаких чудес не приключалось, и я не намерена иметь с ними ничего общего. И хронических больных с меня хватит. Отец завещал мне половину дома, а я продала ее Уилфреду, чтобы он мог основать свой приют. Тогда мы, разумеется, заключили вполне пристойное соглашение — по тем ценам, но они были не слишком высоки. В то время большие сельские дома спросом не пользовались. Теперь-то, конечно, этот дом стоит целое состояние. Красивый, правда?

— Безусловно, с точки зрения архитектуры он весьма интересен.

— Именно. Дома эпохи регентства сейчас идут за потрясающую цену. Не то чтобы я уж так решительно хотела бы его продать. В конце концов, это ведь дом нашего детства, я очень нежно к нему отношусь. Однако от земли я бы точно избавилась. Собственно говоря, Виктор Холройд знал кого-то из нашего района, кто с радостью купил бы ее. Делец хочет устроить тут лагерь для ездящих на автофургонах.

— Жуткая идея! — невольно произнес Дэлглиш. Миссис Хэммит не смутилась.

— Ничуть, — спокойно произнесла она. — Напротив, это вы проявляете сплошной эгоизм. Беднякам тоже нужно где-то отдыхать, и не меньше, чем богачам. Джулиусу, конечно., это не понравилось бы, но у меня перед ним нет обязательств. Продаст свой коттедж да уедет. Конечно, у него собственных полтора акра земли на мысу, да что-то не представляю, чтобы он захотел каждый раз по приезде из Лондона пробираться через палаточный городок. Кроме того, чтобы попасть на пляж, обитателям лагеря придется проходить чуть ли не под самыми его окнами. Только там пляж остается и по время прилива. Так и представляю все эту публику: невзрачные папаши в отвратительных семейных трусах и с узловатыми коленками тащат корзинки для пикников, за ними следом — мамаши с орущими приемниками и вопящими детьми. Нет, не думаю, что Джулиус захочет остаться.

— Акто-нибудь знает, что вы унаследуете Тойнтон-Грэйнж?

— Ну разумеется. Тоже мне, тайна. Строго говоря, по праву все поместье должно с самого начала принадлежать именно мне. Вы ведь, наверное, знаете, что Уилфред на самом деле вовсе не Энсти, что его усыновили?

Дэлглиш осторожно ответил, что вроде бы слышал нечто подобное.

— Тогда вы вполне можете узнать и остальное. Интересная история — особенно с точки зрения закона.

Миссис Хэммит налила себе вторую чашку кофе и снова ввинтилась в стул, точно собираясь излагать сложную диссертацию.